В дверях гостевой комнаты они остановились. Впервые за время их знакомства Игарри взял красавицу за обе руки, сжал их и приблизил к ней свое лицо. Его глаза горели, как угли. Он прошептал:

— Вы действительно хотите, чтобы я сделал это?

— Да, действительно очень хочу.

— О, прекраснейшая из гурий [20] ! Выполнить твое желание мне не трудно. Все их дурацкие бумаги не стоят и мизинца твоей руки. Послушай, что сказал мудрец и наш великий поэт из Хорассана Гийас ад-Дин Умар ибн Ибрахим ал-Хайам:

«В аду сгорят не души, не тела,

Не мы, а наши грешные дела.

Я омочил и сунул в пламя руку.

Вода сгорела, а рука цела.»

Опасаясь, как бы секретарю посла Хуссейн-хана не пришло в голову и дальше читать стихи, она поцеловала его в губы. Скромный персидский чиновник тут же проявил недюжинную сноровку. Он крепко обнял княгиню, осыпал жаркими поцелуями ее лицо, шею и грудь, почти открытую в вечернем платье. Но он все еще подчинялся твердому взгляду ее серых глаз и, увидев в них неодобрение, отступил на шаг и низко поклонился:

— Прости мою дерзость, о луноликая! Я сгораю от любви!

— До завтра! — прошептала она, наклонившись к его уху.

— До завтра, мечта моя! — переводчик смиренно поцеловал ей руку.

Багратион ждал супругу в спальне, от скуки листая книгу, два года назад подаренную ему автором с личной подписью и посвященным стихотворением. Автор был действительным тайным советником Гаврилой Романовичем Державиным. Вовсе не считал себя князь поклонником и знатоком поэзии, но чтил господина Державина как деятельного администратора екатерининской эпохи. Все-таки — губернатор в двух губерниях, затем — статс-секретарь императрицы, после чего — сенатор.

Княгиня вошла в спальню в пеньюаре, который обычно надевала после купания. Темнокаштановые волосы ее стали еще темней, на щеках блестели, как алмазы, прозрачные капельки. Петру Ивановичу всегда нравилось слизывать их языком. Сбросив одежду, красавица нагой улеглась рядом с мужем, отобрала и бросила на тумбочку книгу, положила голову ему на грудь.

— Это становится утомительным, — сказала она.

— Ангел мой, но вы же обещали.

— Слово, данное вам, я сдержу, милый друг.

— Ну и как он там, наш подопечный? Что за фрукт? — спросил генерал, ласково поглаживая ее по голове, как маленькую девочку.

— Самый обыкновенный.

— Правда?

— В силу молодого возраста он не может контролировать свои чувства. Насколько они овладеют его разумом — для меня вопрос. Вы сами понимаете: признаваться в любви к замужней даме — одно. Выкрасть ради нее секретные документы — несколько другое.

Будем надеяться на лучшее. От любви к женщине до предательства интересов своей страны — один шаг. Думаю, он все-таки его сделает.

Ранним утром Игарри собрался уходить, не прощаясь. В ванной комнате его увидела Надин, которая вставала с первыми лучами солнца — правила гостеприимства были для нее святы. Она предупредила, что подаст завтрак в столовую. Кроме вместительной чашки горячего кофе с молоком переводчику достался изрядный кусок вчерашней запеканки.

Позавтракав и поблагодарив горничную за заботу, молодой перс отправился в гостиницу пешком по причине раннего часа.

По дороге он купил пару газет. Официальную «Wienner Zeitung» субсидировал венский кабинет министров и содержание ее разнообразием не отличалось: правительственные распоряжения, императорские указы, сообщения о придворной жизни (балы, приемы, церковные праздники), новые назначения, извещения о казенных торгах, биржевые сведения. Все это молодой перс лишь пробежал глазами, кое-как разбирая, ведь его немецкий был далек от совершенства.

Зато на страницах французского «Le journal de Vienne» ему на глаза попалась статья, о которой непременно следовало рассказать послу. Автор ее, некий Дж. Браун, проявил прямо-таки поразительную осведомленность. Он отметил затянувшееся пребывание в Вене персидской дипломатической миссии и объяснил его возросшими амбициями турок. Османы не желали усиления соседней страны, с которой вели постоянные войны на Кавказе. Браун обозначил успехи франко-персидского договора 1807 года, усилившие персидскую армию, и тут же ехидно сообщил, что Наполеон Бонапарт, как всегда, обещал больше, чем мог сделать, и его десять тысяч орудий Фетх-Али-шаху до сих пор не поставлены. Но англичане, уже прибыв из Дели в Тегеран, привезли мундирное синее и красное сукно для пяти тысяч сарбазов, а также некоторое количество ружей со штыками. Они обещают безвозмездный заем в пятнадцать тысяч фунтов для модернизации вооруженных сил Персии. В конце концов, все равно, писал хитрый Дж. Браун, кто снарядит и вооружит варваров. Лишь бы они отбросили русских с Кавказа, навязали им войну.

В двенадцатом часу дня, как обычно, Игарри вошел в кабинет своего начальника Хуссейн-хана и начал доклад именно со статьи в «Le journal de Vienne».

Старик выглядел отлично. Вернее, по его морщинистому, цвета печеного яблока, лицу и глазам-щелочкам трудно было понять, хорошо или плохо он себя чувствует.

Его четвертая жена, четырнадцатилетняя Мариам, не скрывающая лица перед переводчиком, давно ставшим членом их семьи, готовила чай. Она грела в камине металлический чайник с водой, потом заливала ею сухие, причудливо свернувшиеся листья зеленого чая, добавляла каплю меда и настаивала отвар, завернув его в свою овчинную жилетку.