— Не заложили — и на том спасибо, — зло буркнул Витька.

— Весьма благодарны, — манерно кривляясь, добавил Саша.

В привокзальном сквере они присели на свободную скамейку.

— Где отец? — спросил Бережан у Сашки.

— Погиб.

— А у тебя?

— Не знаю, — равнодушно пожал плечами Витька. — Мать посылала на розыски, ответили, что пропал без вести…

— А мать?

— Сидит. — Витька, заметив, как удивленно вскинулись брови у Бережана, поспешно добавил. — За пачку маргарину.

— А твоя? — повернулся Бережан к Сашке.

— Умерла.

— М-да-а… Ну, вот что, хлопцы, хотите ко мне в бригаду?

У них давно был готов ответ на подобные предложения. Первым, словно боясь, что его перебьют, высказался Сашка:

— Не-э-эт, мы люди свободные, нам свобода дороже!

— А что такое свобода? — спокойно, слегка насмешливо поинтересовался Бережан.

Все трое молчали, зная, что их мнение расходится с мнением тех, кто пытался «прибрать их к рукам».

— Свобода — это когда человек может честно людям в глаза смотреть, — тихо ответил сам себе Бережан. Он закурил и, отвернувшись, некоторое время смотрел на бесконечный людской поток, плывший к вокзалу, затем обратно. Наконец негромко произнес. — У меня в бригаде не хватает людей… Не понравится — держать не буду. Пошли?..

Они нерешительно поднялись, еще ясно не сознавая, что начинают невольно подчиняться воле этого человека, не приказывающего, а делающего все как-то очень просто, спокойно и деловито. Ребятам казалось, что они давным-давно знакомы с ним и только на короткое время расставались. Они поплелись за Бережаном, почему-то опустив головы, не глядя друг на друга…

Не гул станков запомнился им, когда впервые вошли в цех, не запахи нагретых масел и не визг железа. Запомнилась инструментальная. У ее широкого, как в ларьке, окна сидела девушка. Звали ее Вера.

— Вот мои, Вера, — сказал Бережан, когда они робко подошли к окну. — Покажи им тумбочки и выдай инструменты.

Вера со строгим любопытством оглядела ребят, остановила взгляд на Витьке, спросила:

— Фамилия?

— Юденков.

Девушка протянула ему ключ:

— Шестая тумбочка, сверла получишь завтра.

— Твоя?

— Мережко, — назвал свою фамилию Сашка.

— Третья тумбочка. Вот ключ. Недоукомплектовано зубилами. Получишь позже.

— Бочарову дан первую, — сказал Вере Бережан.

— Бочаров? Фронтовик вернулся? — Вера близоруко сощурила глаза, пытаясь лучше разглядеть Плюшку. И недоверчиво спросила. — Вы воевали?

— Бочаров — это мой отец.

Илюшка очень волновался, когда открывал тумбочку отца. Даже капельки пота выступили на лбу. Став на колени, вынимал из тумбочки ключи, зубила, достал темный от масел ошметок ветоши, которым отец когда-то вытирал руки. На ладонях остались следы…

А потом уже, стоя у гигантских сушильных печен, которые нужно было ремонтировать, Бережан говорил ребятам:

— Есть пословица: куй железо, пока горячо. А у нас, запомните, должно быть наоборот. Жди, пока железо остынет.

— А вы ведь, Василий Николаевич, и в горячую печь лазили, — заметила проходившая мимо Вера.

— Это когда же?

— Я недавно просматривала довоенные подшивки газет, и там написано, как вы и Андрей Иванович Бочаров, отец Ильи, обмотали лица, надели ватники, рукавицы и полезли. А Бочаров обгорел даже…

— Сильно обгорел? — обеспокоенно спросил Илюшка.

— Нет, пустяки, — вздохнул Бережан.

— А я плохо помню отца, — признался Илюшка. — Вроде бы и недавно все было, всего пять лет назад, а как будто в тумане…

— Твой отец был очень смелый и решительный человек, — сказала Вера.

— А вы моего отца не помните? — спросил Витька у Бережана. — Он работал в М-1. Даже фотографии не осталось…

— Твоего? — внимательно поглядев на Витьку, задумался Василий Николаевич. — Как же, помню… Он был высокий такой, худощавый, жилистый. Очень сильный. Трудился здорово, к товарищам хорошо относился. Его все любили.

— А мой? — спросил и Сашка. — Я вот вроде и хорошо помню, но как-то не присматривался к нему тогда. Есть отец — ну и ладно, так ведь и должно быть. Помню только, что любил выдумывать разные истории, веселый был, всегда шутил и смеялся. На сборке он работал.

Бережан внимательно, как и на Витьку, посмотрел на Сашу:

— Помню. Круглолицый такой был, и верно — веселый. Не очень высокий, но сильный и, главное, работящий. Честный, товарищем хорошим был. Его тоже все любили.

В те дни и в цехе, и в столовой к новичкам часто подходили активисты, агитировали вступать в разные кружки и секции. И хотя завод еще не был полностью восстановлен и многие больше думали о том, чтобы после утомительного рабочего дня досыта поесть, уже шли занятия в школе рабочей молодежи, уже на праздники в заводском клубе демонстрировала свое искусство самодеятельность. Из красного уголка цеха во время обеденного перерыва доносились звуки аккордеона и басовитые раскаты духового оркестра. Но трое новичков поначалу довольно скептически относились ко всему этому, а может, просто терялись в круговороте событий, так неожиданно захватившем их. Умная девушка Вера, инструментальщица, секретарь комсомольского бюро цеха, в первые дни сумела увлечь одного лишь Илюшку — он поступил в секцию туризма. Но друзья понимали, что тихоне Илюшке не туризм был нужен, а Вера — бедняга страдал «влюбчивостью с первого взгляда».