«Может, они дадут одну и нам? Хоть бы дали…»

— Чтоб он сдох! — вспылила белокурая Киэл. — Как я его ненавижу! — Она посмотрела на Брута, и ее круглое лицо исказилось злобой.

— Успокойся!

— Чтоб он сдох!

— Прекрати!

Беверли легла на пол и жестом попросила:

— Помогите!

В соседнем зале Брут и Горностай сели рядом под качающейся лампой, и ее свет отражался от коротко остриженного черепа Горностая. Они смотрели телевизор и переключали каналы. Медведь стоял у окна и считал. Полицейские машины, догадалась Мелани.

Она направилась к мужчинам и остановилась в десяти футах от них. Брут посмотрел на ее темную юбку, красную блузку и золотую цепочку — подарок брата Дэнни. Он отвратительно улыбался и откровенно изучал ее. Но рассматривал не тело и ноги, как Медведь, а лицо и особенно уши. Вот так же он глядел на бедную миссис Харстрон — словно добавлял еще один экземпляр к своей коллекции трагедий.

Мелани показала, чтобы он дал ей на чем написать.

— Говори, — медленно ответил он и так громко, что она почувствовала на себе неслышные вибрации голоса. — Говори.

Мелани показала на шею.

— Ты еще и немая?

Нет, говорить она не станет, хотя голосовые связки у нее вполне здоровые. И поскольку Мелани оглохла относительно поздно, она знала основы произнесения слов. Но, следуя точке зрения Сьюзан, отказывалась от орализма, поскольку в их среде это было немодным и порицалось. Сообщество глухих отвергало тех, кто старался пристроиться к двум мирам: миру Глухих и миру Иных. Мелани за пять или шесть лет не произнесла ни одного слова.

Она показала на Беверли, изобразила, что задыхается, и дотронулась до груди.

— Это она больная? Что с ней?

Мелани сделала знак, будто принимает лекарство.

Брут покачал головой.

— Мне плевать. Возвращайся на место и сиди смирно.

Девушка умоляюще сложила руки. Брут и Горностай расхохотались. Брут что-то сказал Медведю, и она внезапно почувствовала вибрацию приближающихся шагов. Рука обхватила ее грудь и потащила по полу. Пальцы больно стиснули соски. Мелани стряхнула с себя руку и расплакалась.

В зале забоя вырвалась и опустилась на пол. Схватила одну из лежащих ламп и, горячую, маслянистую, прижала к себе. Она жгла пальцы, но Мелани вцепилась в нее как в спасательный круг. Медведь посмотрел на девушку так, будто собирался что-то спросить.

Но Мелани вела себя так же, как в тот весенний день, когда отец сидел на крыльце. Ничего не ответила — просто отвернулась.

Тогда она поднялась по скрипучей лестнице и села в своей спальне в кресло-качалку. А теперь легла на пол. Снова почувствовала себя ребенком, моложе сестер-близняшек. Спасаясь от окружающего, закрыла глаза и отключилась. Со стороны казалось, что она потеряла сознание. Мелани и на самом деле больше здесь не было — она унеслась в другое место, где ей не грозила опасность и о котором не знала ни одна душа на свете.

Отбирая переговорщиков для работы с преступниками, захватившими заложников, Артур Поттер обнаружил, что ему приходится общаться с клонами себя самого — добродушными, плохо одетыми копами среднего возраста.

Одно время считалось, что для таких переговоров следует привлекать психиатров. Но хотя любой кризис с заложниками во многом напоминает сеанс терапии, врачи мало подходят для этого занятия. У них слишком аналитический склад ума и они слишком сосредоточены на установлении диагноза. Тогда как задача переговорщика не определить характер заболевания преступника согласно «Руководству по диагностике и статистике психических расстройств», а убедить его выйти с поднятыми руками. Для этого необходим здравый смысл, сосредоточенность, острый ум, терпение (над этим качеством характера Поттер упорно работал), здравое суждение о самом себе, редкое умение хорошо говорить и редкий талант слушать.

И самое главное: переговорщиком может быть только тот, кто умеет контролировать свои эмоции.

Вот этим теперь и занимался Артур Поттер — всеми силами старался забыть, как на его глазах что-то разорвало изнутри грудь девушки и его лицо окропило горячей кровью. Он много раз вел переговоры с преступниками, захватившими заложников. И тогда тоже гибли люди. Но впервые столкнулся настолько близко с таким хладнокровным убийством.

Позвонил Хендерсон. Репортеры слышали выстрел и били копытом, требуя информацию.

— Отвечайте, что в течение получаса я сделаю заявление. Вам я скажу, только не проговоритесь: он убил девушку.

— Боже! — воскликнул старший специальный агент, но, судя по голосу, вовсе не был расстроен, а даже почти рад. Видимо, потому, что в разворачивающейся трагедии ключевую роль играл не он, а Поттер.

— Расстрелял. Убил в спину. Все это может плохо кончиться. Потеребите Вашингтон, потребуйте, чтобы ускорили отправку группы спасения заложников.

— Почему он это сделал?