Тут Ника хихикнула.

–  …и лишь мой природный ум, - с нажимом продолжал Котя, - помог мне от этой незваной спутницы отделаться. И вот я в самолете, я лечу в Пекин, и все хорошо и прекрасно, как вдруг ты снова здесь, и опять все идет кувырком!

Чижиков с законным возмущением поглядел на Нику. Ее наряд и сегодня был вызывающим. Несерьезный жакетик на одной пуговице, короткая юбка, белые коленки, как будто ей совсем не холодно на высоте без малого десять километров! Хм, коленки…

–  И, кстати, где?
– спросил он.

–  Что - где?

–  Царапина, спрашиваю, где? Которая вчера была на колене твоем детском? А сегодня вроде как саморассосалась?

–  Вроде того, - без тени смущения кивнула Ника.

–  О господи… - еле слышно простонал Котя, откидываясь на спинку кресла.
– За что мне все это, за что?! Театр абсурда! Ты ведь не выглядишь идиоткой! Да и я совсем недавно был в полном уме и рассудке, пока ты не появилась. А, может, у меня теперь в мозгу нехватка кислорода образовалась, вот мне и кажется всякое? Может, мне мерещится этот разговор двух умалишенных?
– Костя щипнул себя за руку и сморщился от боли.
– Скажи, зачем ты так настойчиво морочишь мне голову? Ладно, я мог понять игры в дядю, когда тебе было… гм… тринадцать лет. У детей на редкость богатая фантазия, они вечно играют в разные игры и считают, что все кругом тоже должны принимать в этом участие. Но сейчас?! Кстати, сколько тебе сейчас лет?

–  Двадцать три.

–  Сейчас ей двадцать три! Очень мило!
– Чижиков разом выпил содержимое стаканчика, почувствовал необходимость повторить и огляделся в поисках стюардессы. Стюардессы видно не было.
– А сколько тебе будет завтра?! Ты не станешь случайно мальчиком из будущего, или того лучше - дедушкой?

–  Дедушкой или бабушкой вряд ли, - тряхнула челкой Ника.
– Мне двадцать три, я женского пола, если хотите, можете потрогать.

Котя подавился слюной.

–  Знаешь что, затейница, я с тобой в игрушки играть не намерен. Не знаю, с какого перепугу ты вмешалась в мою жизнь, но тебя в этом самолете быть не должно! А ты есть! Как ты мне это объяснишь? Ты уж постарайся с объяснениями, или я в самом деле рассержусь до невозможности. Для начала скажи, ты ведь совсем не внучка Вениамина Борисовича?

–  В каком-то смысле - нет, - как ни в чем не бывало, улыбнулась Ника.
– Только зря вам кажется, дядя Костя, что вы очень наблюдательный. Лично мне кажется, что не очень- то.

–  О чем это ты?
– поднял брови Котя.

–  А вы посмотрите… Вон туда, - кивнула она назад.
– Толь ко осторожно. Незаметно.

Чижиков, пригнувшись, осторожно глянул в щель между креслами.

–  Ну?

–  Левее. В предпоследнем ряду.

Левее в предпоследнем ряду полулежал, откинув спинку кресла до предела, Алексей Борн - в черных очках и в боль ших черных же наушниках - и то ли не замечал ничего во круг, поглощенный музыкой, то ли делал вид, что не замечает.

–  Опа-опа, Америка-Европа, - Чижиков инстинктивно вжался в кресло.
– А он-то здесь зачем?

–  Как и все, летит в Пекин, - ответила Ника.

И уточнила на всякий случай, видимо, все же подозревая недостаточную сообразительность мнимого дядюшки:

–  Это прямой рейс. Без пересадок.

–  Ну да, ну да. Что же мне… Пойти разве еще раз поздороваться?
– раздумчиво спросил себя Котя, чувствуя, однако, что ни за какие коврижки не пойдет к Борну.

По всему выходило, что тот его за простака держит: сначала спас от налетчиков в подворотне, потом рассказал много странного, помог уйти от погони перед аэропортом, но ни единым словечком не обмолвился, что летит тем же рейсом. Отчего бы Алексею Борну, такому откровенному и положи тельному, скрывать это обстоятельство? Строит планы внутри планов? Да он ли один? Котя подозрительно оглядел Нику. Задумался. А вдруг и пресловутый Сергей-Сереженька тоже притаился где-нибудь в первом классе? Славная компания…

Чижикову очень захотелось сойти с самолета.

Прямо сейчас.

–  Я бы не стала к нему подходить, - сказала Ника.
– Вы же не знаете, с какими целями он летит в Пекин.

–  Не знаю, - согласился Чижиков, лихорадочно соображая и трезвея на глазах от хлынувшего в кровь адреналина.

В общем и целом выходило так, что он вообще мало что знает, но тем не менее уверенно движется в заданном направлении. Вот только направление задал кто-то другой. И он же активно способствует тому, чтобы Котя не сбился с пути. Может, это Борн и есть? Уж больно много ему известно такого… загадочного. Ощутив себя пешкой в чужой игре, Чижиков посмотрел на Нику с еще большим подозрением.

–  Но зачем ты летишь в Пекин, этого я не знаю тоже.

–  Не знаете, - легко согласилась девушка.
– Но тут нет секрета. Я лечу в Пекин потому, что туда летите вы, дядя Костя.

–  Да-а-а… Это многое объясняет, - скривился Чижиков.
– А почему туда лечу я?

Мысли путались в голове, и Котя вернулся к началу разговора:

–  Так, на чем мы остановились? На том, что у меня к тебе масса вопросов, но что-то подсказывает мне, что ты опять будешь водить меня за нос, а мне это поднадоело, - Котя придвинулся к Нике поближе.
– Итак, попробуем еще раз. Вот ты скажи мне: как понимать, что тебе вчера было максимум тринадцать, а сегодня - уже двадцать три? И почему ты так настаиваешь на том, что я твой дядя?

–  Ну, дядя Костя, - Ника неумело и трогательно шмыгнула носом.
– Поверьте мне: у вас еще будет время понять, тем более что все самое главное я вам уже сказала. Первое - я из будущего, а второе - я ваша спутница.

–  В каком смысле - из будущего?
– заглянул ей прямо в глаза Котя.

–  В самом прямом, - не отводя взгляда, ответила Ника.
– Из дальнего будущего. В вашем веке я еще не родилась. А дядей вас называю вполне искренне и, поверьте, вполне обоснованно.

–  И ты всерьез просишь меня поверить?
– усмехнулся Чижиков.
– Ты хочешь, чтобы я простодушно захлопал глазками и повелся на эту чушь?