–  Это правда, - степенно подтвердил Лю Бан.
– Мальчик никогда не лжет.

–  Вы все-таки могучие маги!
– Лян Большой глубоко поклонился Чижикову, Сумкину и Нике, а за ним принялись кланяться и другие разбойники.
– Простите нас, простите! Мы не ведали, на кого поднимаем руку!

–  Вовсе нет, - помотал головой Сумкин.
– Мы просто сопровождаем благовещего зверя в его путешествии, как верно сказал брат Лю Бан. Не надо оказывать нам никаких почестей. Мы самые простые люди.

–  Да, но… - предводитель был обескуражен.
– А где же… где же благовещий зверь? Можно ли созерцать благовещего зверя?

–  Дело в том… - Сумкин чуть помедлил, пощипал бородку в раздумье, - что благовещий зверь не обладает никаким могуществом, кроме того, что является миру, дабы указать на волю Неба. Благовещий зверь сам нуждается в защите, но горе тому, кто покусится на зверя мао!

–  Да мы и не думали… Нам бы только… посозерцать… - просительно поклонился Сумкину Лян Большой.
– Посозерцать.

–  Посозерцать? Это можно!
– кивнул Федор и локтем толкнул Чижикова в бок.

–  Благовещий зверь!
– позвал Котя, помахав засевшему на крыше Шпунтику. Кот заинтересованно вытянул шею.
– Снизойди до нас, пожалуйста! Сделай милость!
– попросил он с нажимом, видя, что кот заметил его жесты, но все еще не решается спрыгнуть вниз.

И благовещий зверь снизошел.

ЭПИЗОД 13 Пока лихие люди пили брагу

Поднебесная, разбойничий стан, III век до н. э.

–  А я-то думал, старик, ты только Лукьяненко с Головачевым и читаешь, - задумчиво сказал Сумкин Коте. Они, отключив переводчики, сидели на громадном валуне с краю, а за спиной шумел затихающим пиром разбойничий лагерь.
– А ты, старик, надо же - Гомера наизусть шпаришь!

–  Ну, я не полностью выучил, - смутился Чижиков.
– Только куски.

–  Из Лукьяненко?

–  Из «Илиады».

Чижиков и Сумкин улизнули от Ляна Большого и прочего лихого люда под благовидным предлогом: сослались на необходимость справить нужду, что было воспринято с пониманием. К тому времени доблестные поборники справедливости почти осушили жбан с бражкой, которую называли добрым вином, и доброе вино оказало на них вполне ожидаемое действие: разбойники сделались веселы, стали петь песни, прерывая их для взаимных восхвалений, а также для того, чтобы в очередной раз выразить почтение благовещему животному мао.

После очередного явления Шпунтика древнекитайскому народу положение в разбойничьем лагере бывших пленников, а ныне чуть не посланцев небес, необычайно упрочилось. Как только кот спрыгнул с крыши и, чутко поводя ушами и раздраженно дергая хвостом, подошел к хозяину, вольные люди превратились в наивных детей - попадали на колени и принялись Шпунтику кланяться, а после того, как кот уселся рядом с Чижиковым, заодно от души покланялись и Коте. Шпунтик принял почитание вполне благосклонно: последний раз за ним последовала еда, не обманули его предчувствия и в этот раз. Справившись у чужестранцев, можно ли угостить благовещее животное их грубой пищей и получив дозволение, разбойники во главе с Ляном Большим наметали перед котом такую прорву всякой снеди, что Шпунтик сначала даже растерялся. Осмотревшись, он проигнорировал рис с овощами и уверенно взялся за рыбу. Рыба была жареная, и хотя совершенно не походила на пикшу, оказалась чертовски вкусной. Сгрудившиеся на почтительном расстоянии разбойники смотрели на неторопливо трапезничающего кота как на неведомое чудо, а Шпунтик знай себе наворачивал.

Вот тут-то, воспользовавшись удобным моментом, Сумкин и уволок Чижикова подальше от костра - покурить в покое. Нику друзья оставили при благовещем звере, который девушку изрядно жаловал.

Здесь их никто не видел, и табачный дым таял в полумраке наступившей ночи совершенно невозбранно.

–  А кстати, кто этот великий воитель Чэн Шэн, которого так восхвалял Лян?
– поинтересовался Чижиков.
– А, Федор Михайлович?

–  Лидер народного восстания, старик. Когда империя Цинь Ши-хуана стала трещать по швам, многие взялись воду мутить, дабы кусок власти оттяпать, но Чэн преуспел больше прочих, - выпустив облако дыма, объяснил Федор.
– И когда Цинь Ши-хуан помер, даже цельное государство собственное основал, назвав его Чу. Местные герои еще долго потом между собой силами мерились, но Лю Бан постепенно всех сделал. Так-то, старик…

–  А советник Гао кто такой?
– спросил Чижиков.

Сумкин лишь плечами пожал:

–  Об этом персонаже известные мне словари и справочники умалчивают. Гад какой-нибудь.

Ночь была тиха - если не считать разошедшихся разбой ников, а звезды в небе стояли крупные и чистые. Природа дышала спокойствием, и Чижиков с удивлением подумал, что вот еще несколько часов назад шел, грубо толкаемый в спину, через лес с вонючей тряпкой на голове, не ведая ближайшей судьбы. Потом, впав в несвойственный ему боевой транс, бился сначала с Куном, а потом и с Ляном, совершенно о себе не заботясь и о последствиях не думая. А сейчас сидит на камне сытый и отдохнувший, курит и, как ни в чем не бывало, глядит на небо. А рядом дымит, как паровоз, Сумкин, который тоже, кажется, вполне свыкся с парадоксальной мыслью о том, что он в Китае третьего века до нашей эры.

–  Странно все это, - задумчиво проговорил великий китаевед и сплюнул в темноту.
– Я про то, старик, что мы до сих пор живы и даже относительно целы. И что тебя сегодня не зарубили, - Сумкин потер ссадину от веревки, ободравшей его нежное запястье.
– Ну ты дал, старик, ты конкретно дал! Как это… А! Вот: «В пыль голова покатилась, еще бормотать продолжая»! Тебя же запросто могли убить, а потом. выбросить в какие-нибудь колючие кусты! Ты о чем вообще думал?

–  Да ни о чем я не думал, - признался Котя.
– Просто, знаешь, я вдруг понял, что если ничего не сделаю, то может случиться что-то гораздо более ужасное.