Левку хочется к отцу, но вдруг раздается отдаленный шум машины. И вот глаза мальчика уже прикованы к окну. Шум приближается, на дорогу черным зверем вылетает чертопхайка на трех колесах, за нею стелется хвост пыли. Но чертопхайке пригнулся тот самый долговязый дяденька в больших очках, со шрамом от пули на щеке, что дважды приезжал к ним. У него очень смешная фамилия — Замриборщ. Когда он впервые назвался, и Левко и Настечка прыснули. Отец хотел было прикрикнуть на них, но и сам улыбнулся. А Замриборщ ничуточки не рассердился и даже посадил Левка в коляску чертопхайки и прокатил по улице. Вот бы еще раз так прокатиться!

Возле их ворот чертопхайка чихает и останавливается. Левко соскакивает на пол и не своим голосом кричит:

— Папа, дядя Замриборщ приехал! На чертопхайке!

Отец поднимается с полатей, а Левко, чуть не разбив лбом дверь, вылетает во двор.

— Дядя Замриборщ, доброе утро! Вы опять к нам? — радостным криком встречает он гостя, который уже вводят свою чертопхайку в ворота.

— К вам, уважаемый товарищ Левко, — серьезно, как большому, отвечает Замриборщ.

«Уважаемый товарищ Левко» сразу перестает улыбаться, подтягивает штанишки и с удовольствием здоровается за руку с белозубым мотоциклистом.

— Дядя Замриборщ, вы меня еще покатаете? — Длинные черные ресницы Левка вспархивают вверх.

— И сам не знаю, — задумывается гость. — Это ведь большой расход бензина…

Лицо у Левка становится печальным, а Замриборщ улыбается.

— Ну, да где уж мое не пропадало! Прокачу такого казака, только за плату.

— Откуда же я вам денег возьму? — еще больше опечаливается Левко. — Мы очень бедные.

— А я с тебя много и не запрашиваю: споешь — вот и прокачу.

— Ну да? — недоверчиво тянет Левко, и его смуглое личико выражает удивление.

— Правда.

— Что же вам спеть? — спрашивает Левко, все еще опасаясь, что его обманут.

— Что? Н у хотя бы ту, что Настечка пела, — про соловья, который на лугу почует. Знаешь эту песню?

— Как не знать! — Левко откашливается, кладет руку на чертопхайку. — Только ее надо с подголоском вести. Может, лучше про другого соловья спеть?

— Спой про другого. Как знаешь, — сдерживая улыбку, охотно соглашается мотоциклист.

Левко еще раз откашливается, бросает взгляд на дверь, и его чистый голосок звенит на весь двор:

Свирид Яковлевич в сенях услышал, как сын пел о птице, передавшей голос и его детям, вспомнил покойницу жену, и сердце у него сжалось, как перед несчастьем. Он, чтобы не спугнуть Левка, ждет, пока песня не затихнет, и выходит на крыльцо, когда его сын уже гарцует на худых плечах Замриборща.

— Левко, ты куда одну штанину подевал? — со смехом спрашивает отец, заметив оборванную штанину.

— Ее собаки так изодрали, что болталась во все стороны, так мы с Настечкой вечером взяли да и оборвали ее совсем, — смеется и Левко, видя, что отец в хорошем настроении.

— Снимай, сорванец, другие надень, — велит отец.

— Праздничные?

— Праздничные.

— Мне, папа, и в этих хорошо! — жалобно кривится Левко, потому что нет хуже, чем гулять в новом: там не сядь, тут не ляг и через голову не перекувырнись, как будто у него только и дела, что смотреть за одежей.

Замриборщ, посмеиваясь, подходит к Мирошниченку, здоровается.

— Послали, Свирид Яковлевич, по вашу душу. Немедля, говорят, привези — и никакая гайка.

— Кто сказал?

— Заместитель председателя уисполкома.

— А где председатель?

— На банду поехал.

— Зачем же вызывают?

— Не сказано. Приехал член президиума губкома и гоняет всех, как пришпоренных. Краем уха слыхал я, что очень ругает за плохие дела в совхозе. У него, похоже, родственник там.

Из хаты, доплетая косу, выбегает Настечка, личико у нее свежее от сна и умывания.

— Доброе утро, дядя… — Она дошла до фамилии и засмеялась: — Замриборщ!

— Гляди, вот скину пояс! — Мотоциклист хмурит густые брови и кладет руку на ремень.

— А вот и не скинете! — пританцовывает Настечка.

— Поехали, Свирид Яковлевич.

— Ох, и не в пору же ты приехал, Олекса! — хмурится Мирошниченко. — Как раз надо землей наделять.

— Ничего не поделаешь — служба.

— Ну что ж, едем, раз такая горячка.

— Папа, а завтракать? — с укоризной смотрит на него дочка. Ну разве можно не пригласить гостя позавтракать? Настечка поднимает глаза на товарища Замриборща. — Милости просим к нам, отдохните с дороги, а я быстренько откину вам картошечки, поешьте с огурцами.