Недоумение на лицах:

Стихи строчит Терибль анфан,

Затем читает их в столице,

Встав в полный рост во весь экран.

Анфан Вишневским оказался,

Не унимался – он таков!

Когда ж стихи читать пытался, —

«Вон из Москвы!» – кричал Лужков.

Шло время. Поменялись власти.

Терибль анфан – на пьедестал,

И тут не унимались страсти —

Он хлопать сам себе устал.

Был вид его довольно странен,

Стихи горланил во всю мочь,

Когда его в сердцах Собянин

Вперёд стихами вынес прочь.

Его стихи идут в атаку,

От них покоя вовсе нет.

Скривив лицо, кричит: «Однако!» —

Его стихам читатель вслед.

Нет, не «прекрасное Далёко» —

Стихов напор идёт стеной.

Стезя словесного потока

Путь обещает тормозной.

Трещит Вишневский, как сорока,

Стихи слагая без труда.

…Но их в «прекрасное Далёко»

Пошлёт читатель навсегда.

Макаров адвокат намедни

Вдруг оказался сам не свой:

Как прочитал поэта бредни —

Хоть в лес беги, хоть волком вой.

И, претерпев ночные бденья,

Он явно выбился из сил —

Ведь защищать свои творенья

Поэт Вишневский попросил.

…Он защищал стихов три тома,

Достал свой чёрный пистолет,

Но против лома нет приёма,

И от стихов защиты нет.

…И помогал ему Каспаров,

Но дело было – полный швах!

И понял адвокат Макаров:

Грозит поэту вечный шах.

В ферзи Вишневский не годился,

За пешку дрался адвокат,

Но как неистово ни бился,

Вишневский заработал мат.

Мораль:

Коль в бой идёшь не с той фигурой,

Бессилен даже пистолет —

Борись хоть всей адвокатурой,

Но от судеб защиты нет!

В больнице (гор) психиатрической

Один поэт – поэт лирический —

Он ждёт в надежде одного —

Однажды выпишут его!

На выписку давно просился —

Главврач на это согласился.

Прошёл и сложности, и тренья —

Главврач – он тоже человек.

…Вишневского ж стихотворенья

Никто не выпишет вовек.

Хоть умоляй его, хоть плачь,

Бессилен даже главный врач —

Ведь в кому впал зав. отделенья,

Прочтя его стихотворенья,

У медсестёр случился жар,

Ушёл с работы санитар,

Чуть не сошёл с ума психолог,

Напился анастезиолог,

И убежала со двора,

Стихи услышав, медсестра,

Главврач уехал за границу —

Закрыли эту психбольницу.

…А кто успел стихи прочесть —

Давно в палате номер шесть.

Вишневский наш рождён был хватом —

Итоги подведём, итак —

Неплохо быть друг другу братом,

Но без медбрата нам никак.

Вишневский это понимает,

Медбрат в палате номер шесть

Привет по-братски посылает

Всем, кто в других палатах есть.

Все вопрошают о медбрате —

Медбрат не платит за простой

Люмьерам, что в седьмой палате,

И Михалковым из шестой.

Но что бы значили Люмьеры,

Когда Вишневские не спят

И пробиваются в премьеры

Всех вышеназванных палат.

Вишневский лидером зовётся,

Кричит: «Люмьеры не по мне!» —

К Медведевым в палату рвётся

Он с обостреньем по весне.

Раздать медбратьям дивиденды

Вишневский почитал за честь,

А сам он станет президентом

Видать, палаты номер шесть,

И целый ряд палат возглавит,

Мечтой высокою томим,

Затем Медведева отставит,

Палатой поменявшись с ним.

Он станет Ньютоном, Люмьером,

А взяв в политике мандат,

Он не преминет стать премьером

Всех психбольниц и всех палат.

С утра Газпрому перекрыл

Я позитив и не жалею,

Хоть потерял немало сил,

Мечту высокую лелея.

А к ночи перекрыл Газпром

В ответ на выходку поэта

Всё, что написано пером —

Оно, должно быть, канет в лету.

Оно, пожалуй, в лету канет —

Забыт Вишневский, вот беда!

…Но сожалеть никто не станет

Об этом, право, никогда.

Я понял: Божий я избранник —

Поклонник гор, певец равнин,

И я сказал, поэт и странник:

«Благослови меня, раввин!»

Раввин же в теме был при этом,

Как батюшка Филакдиод,

Сказал, что иногда поэтам

Неплохо б взять самоотвод.

Как минет пятниц середина,

Поэты преграждают путь.

Вишневский, дай хоть ты раввину

От вас, поэтов, отдохнуть.