И все же война против Франции стала тогда первой настоящей немецкой национальной войной, и расширение Северогерманского Союза, достигнутое в ходе этой войны, в национальном сознании стало настоящим «основанием Рейха». В 1870 году немецкое национальное движение соединилось со своими корнями во времена Наполеона: оно снова происходило против Франции, оно снова было против императора Наполеона, и многие немецкие националисты в Пруссии, в Северной Германии, но также и в Южной Германии, восприняли 1870 год как реванш за наполеоновские завоевательные войны в первые 10 лет девятнадцатого столетия. Национальная гордость и ненависть к французам того времени — всё это неожиданно снова было — и на этот раз немцы были более сильными! Это было чудесно, так и должно было оставаться, и Германия должна теперь окончательно встать на ноги и консолидироваться как государство. Таково было настроение, которому поддался Бисмарк.

Примечательным образом он поддался не полностью. Этот человек, который до 1866 года решительно аннексировал северогерманские государства, смещал их монархов, жестко усмирял младших партнеров по Северогерманскому Союзу, стал теперь вдруг действовать как государственный деятель времен Меттерниха. Он терпеливо вёл продолжительные переговоры с королем Баварии и с королем Вюртемберга, с великим герцогом Баденским и с герцогом Гессен-Дармштадта, и он делал им значительные уступки. Все в определенной степени сохраняли собственный суверенитет, Бавария даже реальную государственность: весьма широкую собственную налоговую систему, собственную почту, собственную железную дорогу, собственную армию (которая должна была поступать под командование германского кайзера только в военное время) и, что было наиболее неслыханным, право содержать собственные посольства, собственную дипломатию за границей! Английский историк Тэйлор назвал как-то Бисмарка не «основателем рейха», а «предотвратителем рейха», как человека, который преследовал лишь столько национального единства, сколько он безусловно должен был добиться. И в действительности Германский Рейх Бисмарка, гораздо более, чем Северогерманский Союз, имел характер конфедерации, чем федерации.

Потому что хотя Бисмарк при «основании Рейха» всё ещё был готов заключать договоры с национальным движением и удовлетворять его эмоциональные потребности, он ни в коем случае не преследовал цель превратить Германию в ведущую и господствующую державу Европы. Это еще отчетливее видно во время его правления во вновь основанном Германском Рейхе. И при нём Пруссия всё еще оставалась в Германии основной силой; а это уже не было в Рейхе столь же само собой разумеющимся, как это было в Северогерманском Союзе. Напротив: после того, как были удовлетворены все малонемецкие желания, то следующей так сказать естественной национальной целью была Великая Германия.

Если подумать о том, что история Германского Рейха привела к тому, что в его последний и самый динамичный период рейхсканцлером был австриец, что этот последний рейхсканцлер из Малой Германии Бисмарка вскоре сделал Великую Германию, и что эта Великая Германия затем стала проводить агрессивную и экспансионистскую политику, которая была диаметрально противоположна политике Бисмарка, и что все это сопровождалось таким восторженным настроением, какое Бисмарк в Малой Германии никогда, даже не в 1870 году, не встретил — тогда, пожалуй, можно сказать, что наивысший триумф Бисмарка — основание Германского Рейха — уже содержал корни его крушения и был зародышем его заката.

43 года истории рейха между войной 1870–1871 гг. и Первой мировой войной образуют единый период, если смотреть с внешней стороны. В этот период времени не изменились нисколько ни немецкие границы, ни конституция Германии, не было ни войны, ни революции, и в истории Германского Рейха эти 43 года образуют не только наиболее продолжительный период, но также и самый стабильный. Но при ближайшем рассмотрении эти 43 года всё же распадаются на два отчетливо различных этапа: эпоха Бисмарка до 1890 года и эпоха Вильгельма (или кайзеровский период) после 1890 года. Если обобщать, то в первый период, во время Бисмарка, внутренняя политика была большей частью неудачной и противоречивой, а внешняя политика — очень благоразумной и мирной. Во время Вильгельма все было наоборот. Внутриполитически это была почти что эпоха обретенного единства, однако внешнеполитически она шла авантюристическим курсом, который и привёл к катастрофе. Конечно же, следует добавить, что как раз внешняя политика во время Вильгельма сопровождалась всеобщим национальным одобрением.

Период правления Бисмарка в Германии, после того как прошло опьянение победой и основанием рейха, с точки зрения настроя общества был несчастливым. Период Вильгельма напротив был вплоть до Первой мировой войны счастливым временем. Частично причины этого были совершенно просто экономическими. Со времени экономического краха 1873 и даже еще и после периода Бисмарка, до 1895 года, по всей Европе и в том числе в Германии царила стагнация или рецессия, в то время как с 1895 до 1914 года был период почти постоянного экономического бума. Мы на собственном опыте и сегодня еще испытываем, что политический настрой в стране собственно гораздо более зависит от экономики, чем от политики, хотя в несоциалистических странах политика ни в коем случае не определяет экономику. Но Бисмарку как раз не повезло, что почти все его время было периодом экономического застоя; Вильгельму II. сопутствовала удача в том, что в его время вплоть до войны — и в определенном смысле и во время войны — был экономический подъём. Впрочем, с этим связано еще кое-что иное. Во времена Бисмарка еще было стремление на Запад, постоянное переселение из аграрных старопрусских областей в западные индустриальные области. Отсюда за двадцать лет правления Бисмарка более миллиона немцев переселились в Америку. После его отставки с поста канцлера переселение немцев снизилось и в конце концов почти полностью прекратилось. Немцы теперь и на родине находили полную занятость, а их труд стал лучше оплачиваться.

Но все эти обстоятельства, которые относятся к делу и которые следует назвать, представляются мне не моей темой, поскольку Германский Рейх (который с момента своего рождения был смертельно болен, как однажды написал историк Артур Розенберг) в своих экономических обстоятельствах и во внутренней политике ни разу не потерпел крах, а произошло это в его внешнеполитическом положении и в его внешней политике.

Тем не менее, в этом месте следует привести некоторые замечания относительно внутренней политики эпохи Бисмарка, которые, как сказано, создали много несчастий. Бисмарк внутриполитически построил свое основание рейха на компромиссе консерваторов с либералами, которые одновременно были националистами. Правда, его «министерство кризисов» в Пруссии начало свою деятельность с тяжелого конфликта между правительством и либералами; но Бисмарк с самого начала имел в виду соглашение со своими противниками и он верил, что сможет прийти с ними к почётному миру. Это должно было основываться на двойной основе, тем что он, во-первых, удовлетворит национальные стремления либералов, а они, во-вторых, после примирения будут участвовать во внутренней политике рейха. Бисмарк лично был консервативным монархистом. Но конституционный компромисс, на котором покоился рейх, предусматривал полупарламентскую монархию, и политический компромисс, которого он желал при основании рейха, была прочной коалицией консерваторов и национальных либералов. «Железный канцлер» с 1867 до 1879 года в основном из консервативных предпосылок проводил либеральную политику с либералами; в конце он зашел столь далеко, что хотел ввести в прусское правительство одного из них, ганноверца Бенигсена, возможно даже как вице-премьер-министра. Это не получилось. Тем не менее: Бисмарк честно провел свой либеральный период. Что он не предусмотрел, это было то, что компромисс с национал-либералами после 1871 года не ограничивался внутренним удовлетворением.

Примерно к моменту основания рейха Бисмарк совершенно неожиданно обнаружил себя противостоящим двум совершенно новым политическим партиям и силам, с которыми он не придумал ничего лучшего, кроме как вести войну на уничтожение — и которую он проиграл. Это были центристы и социал-демократы. Обе партии были основаны примерно в то же время, что и рейх, так что они были истинными партиями рейха. Бисмарк несправедливо называл их врагами рейха.

Он основывал свою теорию враждебности этих партий к рейху на их международных связях. Центр был партией немецких католиков, а католическая церковь была и является и сейчас бесспорно международным явлением. Центр со своей стороны как раз в то время был сильно ориентирован на Рим — называли это бранным словом «ультрамонтан [7] », поскольку они так сказать через горы смотрели на Рим. Но самым интересным у центра на долгое время было совершенно иное. Все другие немецкие партии были партиями классовыми: консерваторы — партия аристократии, либералы — партия в то время сильно поднимавшейся буржуазии, социал-демократы, которые теперь добавились к ним, были сначала чисто рабочей партией. Центр же, напротив, не был связан ни с каким классом, он включал в себя все классы: была повсюду католическая аристократия, даже высшая аристократия, была сильная католическая буржуазия, и естественно были католики-рабочие. Центр пытался интегрировать в себя все эти классы и внутри решить их противоречия. Это было новым. Этот центр был партией такого типа, какого еще не было до того в Германии и в Европе: народной партией. Это интересно потому, поскольку в настоящее время нами управляют практически только лишь такие партии. Прежде всего, партия центра несомненно является историческим предшественником сегодняшнего христианско-демократического союза.