Поэма была не из веселых. Ей стало страшно.

— Что с ней произошло?

— Она умирала от голода, когда мы ее нашли. А потом… Потом ее сердце не выдержало, — добавил он и снова сглотнул.

На глаза Мари навернулись слезы. Слезы жалости к маленькой девочке и Беннету. Она вспомнила, что эта страница была измазана грязью, и в ее воображении тут же возник отчетливый образ одинокого Беннета, рывшего могилу.

Она провела рукой по его волосам и прошептала:

— Но вы ведь пытались спасти ее…

Он выпрямился и глухо проговорил:

— Попытка спасти кого-то не имеет никакого значения в этом огромном аду.

— Нет, имеет. Имеет для человека, которого вы пытаетесь спасти.

Мари встала на цыпочки и поцеловала его в подбородок.

Его грудь то поднималась, то опускалась. Казалось, дыхание причиняло ему мучительную боль.

— Мари, я дал слово: то, что произошло в гостинице, не повторится.

Но теперь-то она была уверена: он хотел ее так же, как она хотела его. Он был благороден, храбр и бесстрашен. Но к сожалению, ужасно упрям.

— А я не согласилась с этой вашей клятвой. Почему же ваши желания значат больше, чем мои? Нет, майор, на этот раз приказы отдаю я.

Она провела пальцем по морщинкам у него на лбу.

Делая чертежи, она научилась видеть сущность вещей в их деталях. Там, где некоторые художники видели всего лишь бабочку, она видела сложные узоры, сочетание цветов, смелые формы. И видела красоту.

А сейчас перед ней были белокурые волосы, едва заметный шрам на щеке и губы — то поджатые, то кривившиеся в усмешке. О, Беннет был полон деталей, пробуждавших любопытство и желание познать его.

— Мари…

Она прижала ладонь к его губам.

— Я не просила вас говорить, — сказала она ласково.

И провела пальцем по его щеке, медленно обводя овал лица.

Потом рука Мари скользнула к груди майора, и ее пальцы обнаружили на мундире целую выставку медалей. Она задержала на них руку и ощупала каждую. Какой же ценой они ему достались?

Он отстранил ее руку и проворчал:

— Глупые армейские побрякушки. Их придумала шайка генералов, решивших, что это важнее, чем забота о солдатах.

Мари не стала возражать, однако заметила:

— Я уверена, что каждая из них — это какой-то ваш безрассудный и благородный поступок. — Она легонько толкнула его к стене. — А теперь… Если вы снова шевельнетесь без моего разрешения, это будет иметь последствия.

Он криво усмехнулся:

— Последствия?..

Она снова принялась поглаживать его по плечам и по груди, но теперь уже с новым для нее чувством власти над этим мужчиной.

— О, ужасно… Какие твердые мускулы…

— Значит, я должен хорошо вести себя, да?

Она приподнялась на цыпочки и осторожно куснула его ухо.

— Да, именно так.

Беннет вздрогнул, когда Мари добралась до брюк. Приободрившись, она стала поглаживать его по бедрам, затем — по ягодицам. Собственная дерзость ужасно возбуждала Мари, и дыхание ее сделалось прерывистым. «О Боже, — думала она, — похоже, это исследование не удовлетворит мое любопытство». И действительно, теперь ей уже хотелось исследовать… слишком уж соблазнительный бугорок, выступавший под тканью брюк майора. Но сначала — поцеловать. И она обвила руками его шею.

Беннет откашлялся и пробормотал:

— Есть всего лишь несколько… вещей, которые мы еще не пробовали, не так ли?

В его голосе слышался не то смех, не то стон.

— Поцелуйте меня, — прошептала она.

— Но я уже делал это в гостинице.

— Существует по крайней мере одиннадцать типов поцелуев, и всех мы еще не пробовали.

Он обнял ее за талию.

— Одиннадцать?..

Мари покраснела.

— Да, так считается. Я читала об этом в книге.

— В какой же?

Неужели она только что призналась, что читает непристойные книги? Смутившись, Мари ответила:

— Не помню. Я читаю так много книг…

Он провел пальцами по ее бокам, и она вскрикнула:

— Ой, не надо! Щекотно…

— Прекрасно.

Он осторожно погладил ее груди, выступавшие из декольте, и задержался на углублении между ними.

— Так какую же книгу?

— Ну… это был какой-то древний индийский текст, — неохотно призналась Мари.

Он отстранился и заглянул ей в глаза.