Мари медлила с ответом. Она не хотела говорить о других повстанцах и о том, как близко она была связана с ними.

— Четыре месяца назад они казнили гречанку. Как предупреждение другим ее тело целый месяц не убирали от городских ворот. — Мари поежилась, хотя в карете было душно и жарко. — На ее месте могла бы быть моя мать.

Ночью Мари сняла со стены тело. Тогда она и встретила Нейтана. А та женщина была его возлюбленной и соратницей по борьбе.

Слезы снова подступили к ее глазам, и она медленно выдохнула, пытаясь сдержать их.

— Так, значит, британцы — как бы заложники вашего восстания? Вернее, инструмент, помогающий ослабить Оттоманскую империю?

— А кто я для британцев? И разве мои намерения имеют для них значение? Британцам нужна лишь информация, которую я могу им передать. Дважды вы принуждали меня продолжать работу, когда я уже хотела отказаться от нее.

Тут карета остановилась, затем заскрипела — это Селим слезал с козел.

— Я прикажу Селиму отвезти вас обратно на суаре, — сказала Мари.

Беннет открыл дверцу и предложил Мари руку.

— Позвольте проводить вас в дом.

Она отказалась от его помощи и соскочила на землю.

— В этом нет необходимости.

Беннет взял ее за плечо.

— Мари, я настаиваю.

Селим стоял в нескольких футах от них, глядя прямо перед собой, но он слышал каждое их слово.

Мари помедлила, потом кивнула:

— Что ж, прекрасно. Пойдемте.

Майор повел ее на женскую половину, и горничная ахнула, когда они вошли.

Мари сдержанно улыбнулась:

— Не беспокойся, Ашилла.

— Но я приготовила вам ванну, и ваше платье…

— Я займусь этим, — перебила Мари.

Горничная взглянула на них с беспокойством.

— Я буду неподалеку, если вам что-нибудь потребуется, госпожа.

Мари снова улыбнулась:

— Со мной все будет в порядке.

Ашилла чуть присела в поклоне и вышла.

— Эта дверь запирается? — спросил Беннет.

— А что?

— Нам надо закончить дискуссию, и я не хочу, чтобы ваши слуги помешали нам.

— В таком случае вам следует дать им повод не беспокоиться за меня.

— Ключ.

Он протянул к ней руку.

— Да, сейчас.

Каким бы сердитым майор ни был, она не опасалась за свое благополучие — по крайней мере за физическое благополучие.

А вот за свои чувства Мари не могла поручиться. Так что было бы лучше поскорее со всем этим покончить.

Достав ключ из потайного местечка в глиняной вазочке у двери, Мари заперла дверь.

— Вот так. Теперь скажите, чего вы хотите, и уходите.

— Нет, я не уйду.

Мари возмутилась:

— Конечно, уйдете! Вы не можете здесь оставаться!

— Могу. Сегодня вечером, сбежав с приема, вы показали, что не способны держаться подальше от беды. Но вопреки вашему предательству вы стоите слишком дорого, чтобы вами рисковать.

Изумление оказалось сильнее обиды.

— Вы это серьезно, майор?

Он скрестил на груди руки и теперь представлял собой довольно внушительное зрелище.

— Да, вполне серьезно. Ведь вы сегодня не только сбежали с бала, не предупредив меня, но и пошли пешком по городу. В темноте. А ведь знали, что ваша жизнь в опасности…

— Едва ли я могла предупредить вас. Вы бы не отпустили меня.

Майор промолчал, и Мари добавила:

— Я сделала то, что должна была сделать. И вам надо это понять, даже если вы со мной не согласны.

Его пристальный взгляд, казалось, пронзал ее насквозь.

— В отличие от вас, Мари, я связан своим долгом и обязательствами.

Все, довольно! Она устала оправдываться перед этим человеком! Схватив подушку с ближайшего дивана, Мари швырнула ее в Беннета.

— Вот, возьмите! Будете спать за дверью. Надеюсь, получите удовольствие.

— Я не засну, пока не заснете вы.

— Осмотритесь. Отсюда нет выхода, кроме двери, за которой вы будете спать.

Ради безопасности женщин тут имелся только один выход. На окнах были решетки, пропускавшие воздух, но они делали побег невозможным. Так что если бы Беннет улегся сразу за дверью, она, Мари, стала бы узницей.

— А теперь я собираюсь приготовить постель. Вы, майор, в этом не участвуете.

— Я буду рядом.

Если бы он произнес эти слова несколько часов назад, они бы ужасно возбудили ее. Теперь же еще больше разозлили.