— Помните «вора», заставшего нас в гостинице? Ведь очень немногие знали, куда мы направились.

— За нами могли следить.

— Но не следили. Я наблюдал за дорогой позади нас.

Мари поджал губы.

— Какой вы самоуверенный… — Она стряхнула засохший лепесток с рукава. — А я оказалась так глупа, что доверилась вам.

На лбу майора появилась едва заметная морщинка.

— Как бы то ни было, кто-то узнал, чем вы занимаетесь. И за вами следят.

— Но это не Селим. Ведь есть и другие люди, которые знают обо мне. Ваш кузен, например.

Беннет покачал головой:

— Нет-нет. Выстрелы у Чорлу раздались еще до того, как Абингтон сообщил ему, кто вы такая.

— Но это и не Абингтон.

Он пристально посмотрел на нее.

— Вы слишком доверчивы для женщины, которой стреляли в голову. Но в этом я согласен с вами. Если бы за покушением на вас стоял Абингтон, то какой ему смысл сообщать моему кузену, кто вы такая? И я подозреваю, что Абингтон предпочитает кинжалы и темные переулки ружьям и дневному свету.

— Так куда же все это нас приведет? — спросила Мари.

Беннет пожал плечами:

— Вы же приказали мне исключить моих подозреваемых…

— Но вы не собираетесь подчиниться мне, не так ли?

Он криво усмехнулся:

— Подчинюсь, когда найду доказательства, их оправдывающие.

Беннет мысленно рассмеялся. Мари, сама о том не зная, забавляла его. И действительно, он в какой-то момент решил, что она — предательница, а она думала, что он…

— Так что же произошло прошлой ночью? — вырвалось у нее неожиданно.

Беннет не стал притворяться, что не понял вопроса.

— Я зашел слишком далеко. Погорячился.

— Почему?

«Господи, пожалуйста, пусть это будет хороший ответ», — мысленно молила Мари. Ей хотелось, чтобы она смогла окончательно все себе объяснить. Хотелось, чтобы она смогла увидеть человека, которого узнала, прочитав его стихи. И хотелось еще раз откровенно поговорить с ним.

Беннет снова пожал плечами:

— Мари, я не могу это объяснить.

Не мог или не хотел? Его самообладание, без сомнения, пострадало от произошедших прошлой ночью событий, а больше всего — от его вспыльчивости.

— А кто эта София? — спросила вдруг Мари.

Беннет вздрогнул и схватился за спинку кресла.

— Кто?..

— София. Вы выкрикивали ее имя, обращаясь ко мне. Кто она?

Если он скажет ей хотя бы это, об остальном она догадается сама.

Беннет отвернулся и направился к окну.

— Не ваше дело, Мари.

Она последовала за ним. Заглянув ему в лицо, спросила:

— Ваша любовница?

Он поморщился и покачал головой.

— Так кто-то из ваших близких?

Майор раскрыл окно, впуская в комнату пыльный уличный воздух.

— Это вас совершенно не касается.

Мари скрестила на груди руки.

— Я жду объяснений, Беннет.

— Я не могу вам их дать. Но подобное больше никогда не случится. Я имею в виду прошедшую ночь.

— Думаете, я смогу поверить вашему слову?

Беннет вздрогнул и отшатнулся, как будто она ударила его. Когда же он заговорил, в голосе его звучал гнев:

— Так вот чего вы хотите? Чтобы я просил у вас прощения снова и снова? — Он прошел мимо нее. — Нет, Мари, я не такой человек.

— Беннет, подождите!

Она бросилась за ним.

Он прошел прямо к кабинету ее отца и, не постучав, вошел.

— Сэр Реджинальд, к вам можно?

— Э… что такое?..

— Беннет!.. — Мари вбежала в комнату. Ее отец сидел за столом, глядя на майора с некоторым удивлением. — Беннет, подождите!..

Но он, казалось, не замечал ее.

— Сэр, это я ночью оставил синяки на вашей шее.

Старик нахмурился, а Беннет продолжал:

— Ночью вы называли меня гигантом, а вот… — Он кивнул на Мари. — Видите этот синяк на щеке вашей дочери? Вот этот, который, как она думает, не заметен под рисовой пудрой? Так вот, это ваших рук дело.

Старик побледнел. Взял со стола чашку с чаем, отхлебнул из нее и пробормотал:

— Мари, девочка, это правда?

Она попыталась ускользнуть, но майор удержал ее, схватив за руку.

— Прекратите, Беннет! Достаточно!

Майор выпустил ее руку.

— Да, это правда, — заявил он. — Что же касается моего поступка, то это мой поступок… и я не ищу ему оправдания. — Пристально глядя на отца Мари, Беннет добавил: — Вы больше никогда не ударите свою дочь, ясно?

Старик опустил чашку на блюдце. Рука его дрожала.