После первенства Европы я не сомневался – мы ничуть не хуже чемпионов. Мы в Сараево ехали бороться, но знали: нам выиграть Олимпиаду не дадут. Если б они еще год выступали, мы бы их, наверное, «зацепили». Я, во всяком случае, знал, как с ними надо соревноваться. Уже потом мне Дин сказал, что они волновались за предолимпийский сезон, а на Играх не переживали. Их, конечно, в последний год не тронули, а мы к настоящей борьбе подошли только в Сараево.

Олимпиада там прошла и для нас совершенно спокойно. Я остался доволен результатом: с восьмого места Лейк-Плэсида переместиться на второе в Сараево – прогресс. Сейчас мне ясно – то было счастливое для меня время. После выступления к нам спустился из ложи VIP председатель Госкомспорта. Я сидел в раздевалке, ожидая вызова на пьедестал, когда меня вытащили в коридор. Председатель нас с Наташей поздравляет, кто-то рядом говорит: «По-моему они достойны звания». Председатель с этим мнением соглашается, и тут же кто-то передает ему значки «Заслуженный мастер спорта СССР». Я чуть не разревелся. Получить «заслуженного» я даже не мечтал, тем более в 1984 году. Я же еще не знал, потяну я дальше или нет. Если в Лейк-Плэсиде я, как и Зайцев, ныл: «Скорее домой!», то в Сараево четыре дня до показательных выступлений пролетели незаметно. Я с удовольствием гулял, ходил на хоккей, смотрел, как соревнуются конькобежцы. В Сараево я сдружился с Владимиром Круговым, а через пару месяцев он переехал в наш дом на Петрозаводской у метро «Речной вокзал», мы стали соседями.

Наташа. Перед чемпионатом Европы говорили, что наша произвольная программа ничуть не хуже, чем у Торвилл и Дина. Их знаменитый танец, поставленный на «Болеро» Равеля, далеко не всем нравится. Я видела его отрывки по телевизору, и мне танец показался медленным и неспортивным. Людмила Пахомова перед Играми говорила, что у нас приличные шансы стать первыми, что мы в отличной форме и у нас прекрасная танцевальная программа. Татьяна Анатольевна настроилась на победу. Но когда в Будапеште я увидела рабочий прокат «Болеро», то сорвала в этот день свою тренировку. Катались они классно, и танец великолепный, никуда от этого не денешься.

Но на соревнованиях я пришла в себя, и произвольный танец нам удался. Когда мы его откатали, ко мне подошел Шрамм и сказал, что мы выглядели ничуть не хуже. Было приятно, что мы хотя бы приблизились вплотную к чемпионам: год или два назад об этом даже разговор не возникал. А тут подходили, поздравляли иностранцы, даже поклонники Торвилл и Дина. В общем, в единодушном недавно мнении появилась какая-то трещина. И впервые за оригинальный танец один арбитр поставил нас на первое место. Прежде никакой борьбы не получалось. Мы стояли вечно вторыми, иногда, правда, нас пытались спихнуть на третье место. Судья из Франции, которая впервые попала на чемпионат Европы и с ходу поставила нас первыми, после такого отчаянного поступка четыре года не судила на международных турнирах.

Тяжело мне пришлось в Сараево. Далеко от деревни каток «Зетра», долго к нему ехать, тренировки давались нелегко. Единственная отрада в том, что наш произвольный танец мне нравился. Я считала, что и оригинальная программа у нас хорошая, мы, как говорится, чувствовали в ней конек. После первого дня выступления на Олимпиаде сидим, ждем итогов. Заканчивают Торвилл и Дин. За обязательный танец, «Вестминстерский вальс», они получают шестерки. В обязательных танцах высший балл за десять лет до Сараево получила, по-моему, только Пахомова. Мы с Андрюшей переглянулись. Все ясно. Хорошо катались англичане, что говорить, но не высший балл.

Спустя день начинаются соревнования в оригинальном танце. Мы выступили, нас поздравили, мы получили свои оценки, наверное, в основном 5,8. И вместо того чтобы отдыхать, я поперлась по старой памяти смотреть соревнования у мужчин. А на следующий день я накаталась на тренировке до предела. Выхожу утром в день соревнований на тренировку и падаю. Поднимаюсь – и снова падаю. Правда, Татьяна Анатольевна сказала, что и Дин на тренировке тоже все время валился, видно, силы и у него подошли к концу.

Произвольную программу я откатала ужасно, спасибо Андрюше, который меня довез до финиша. К концу программы я впала в невменяемое состояние. На видеозаписи вроде все нормально, но это автоматизм сработал. Но разница между тем, с каким шиком мы демонстрировали свой танец, и тем, что происходило в последний вечер в «Зетре», – огромная. Я была в ужасе от того, как выступала на Играх. Через день успокоилась: никто не дал бы нам первого места, никто бы не смог нас опустить на третье, мы заняли свое второе место.

Сразу после Олимпиады прошел чемпионат мира в Оттаве, где нас все же пытались сдвинуть на третью позицию, выводя вперед пару Блумберг и Сиберт. Это выглядело отвратительно и несправедливо. Олимпийские игры, где Андрюша мне так помог, и сложнейший чемпионат мира в Оттаве нас сплотили. Мне кажется, мы даже стали лучше понимать друг друга. Чтобы такое произошло, пришлось прокататься вместе шесть лет – ни больше ни меньше.

В Оттаве я сохраняла уверенность, что, если мы прилично выступим в третий день, нам не посмеют поставить низкие оценки. И действительно: мы откатали чисто, а американцы напортачили. Они нервничали, им, наверное, уже сказали, что они закончат чемпионат вторыми, а у нас высокие оценки. Но мы не сделали ни одного ошибочного движения, шага, элемента. Ни одного. От и до.

Потом турне по Америке. Оно тоже помогло нашему становлению в мировых лидерах. Торвилл и Дин от тура отказались, и мы впервые в компании лучших фигуристов мира выходили как первая пара в танцах. Авансом. Так начиналось лето 1984 года.

Андрей. На чемпионат мира я отправился в хорошем настроении. Нет, я не верил, что стану первым. Торвилл и Дин заработали свое первое место до ухода честно. Что такое четыре года подряд побеждать – нам еще предстояло узнать.

Вполне вероятно, что, если бы в 1981 году чемпионское звание отдали Моисеевой и Миненкову, они бы никому не уступили до Сараево. Надо знать, как их любили в фигурном катании, и не только зрители, но и судьи, тренеры, спортсмены. Но ситуация работала против них. Технический, трюковой стиль Динов оказался довольно близким к нашему русскому. Их катание выглядело сверхэмоциональным по сравнению с любой другой английской парой. Прошло много лет после их ухода, и как-то я искал кассету записать Андрюшке мультики, а наткнулся на сюжет с их выступлением в профессиональном ревю. Техника катания оставалась по-прежнему исключительной. Что-то, наверное, у Криса и у Джейн так пропорционально размещено в теле, что двигаться им на льду невероятно легко. Одним чуть заметным толчком он набирает такую скорость, которой ему хватает для качественного исполнения сложнейшего элемента. У Криса все логично и красиво. Он едет себе и едет, а я смотрю на него и думаю: «Ну почему он так скользит?» Не прыгает, не вращается, а именно скользит, что гораздо труднее, чем прыгать и вращаться. Конечно, никакой тренер такому научить не может. Невозможно объяснить: после толчка тело должно находиться в таком положении, а рука в таком. Это врожденное. Татьяна Анатольевна еще в 1979 году мне говорила: «У англичан есть мальчик, он так скользит, обалдеть можно, по-моему, он зазвучит». Я отмахнулся, но, скорее, от ревности.