Шрифт:
Вот уж этот никчемный рыцарь! Каминный аксессуар, жлобской атрибут многих домов. И какой только мошенник-кустарь выпустил его на рынок! И сам безрукий! И славного рыцаря подставляет. С этого железного изваяния все время падают то совок, то щетка, то это примитивное приспособление для угля.
И мне все время приходится нагибаться и вставлять за плечи рыцаря эти унижающие его причиндалы. А они все равно падают на мраморный пол, да так звонко, что три хозяйские кошки, сидящие на диванах, содрогаются и смотрят на меня недовольно и почти с презрением.
Сегодня понедельник. И я вновь вылизываю дом. В субботу только навела блеск и красоту. Но за один день он опять зарос грязью.
Бесполезный труд! В доме кошки. Они линяют. Их шерсть летает в воздухе и плотным покровом оседает на все. На мебель, на одежду, на самих хозяев. Хозяева этого будто не замечают. Кошки спят в хозяйских постелях, валяются на диванах.
Впечатление, будто это их дом. Кошкин дом! А хозяева у них в приживалах!
Была бы моя воля, я бы этих кошек… Побрила бы на лысо!
Какая воля! Я филиппинка. И молча выкатываю с барской одежды кошачью шерсть специальными липкими валиками, которых у Адели целый ящик в шкафу.
А она, подлая, – шерсть кошачья, – все летает.
Я сказала Адели, что борьба с шерстью – курам на смех, если в доме три кошки. И что здесь нужно что-то кардинальное.
Адель тут же умчалась в город. И привезла из магазина специальное средство. Шерстеулавливатель. Под названием «Вьюга-7». Это нечто похожее на маленький пылесос размером со средний фонарик. Только на конце этого чуда техники не только лампочка, но и широкая труба. Направляешь трубу в воздух, включаешь свет-прожектор и видишь, как шерсть кошачья стройным косяком завьюживается в этот шерстеулавливатель.
Самый лучший пылесос среди фонариков! И самый лучший фонарик среди пылесосов!
Я только диву даюсь. И не лень ей мозги парить по всяким этим мелочам жизни. Лучше бы выпустила этих паршивых кошаков во двор, а сама Ремарка почитала. Валяется книга в дорогой обложке на ее стеклянном столике. Закладка на четырнадцатой странице. Уже месяц.
Я наблюдаю за ними, и вывод такой. Москвичи недавно обрели богатство! И Адель с удовольствием исполняет роль хозяйки большого дома, купившей на время домработницу из братской Украины и дворника из солнечного Таджикистана.
Жизнь господ скучна. Они зависят от дома, заваленного барахлом. И смысл их существования, кажется, состоит только в том, чтобы обслуживать этот дом руками чужих людей и наблюдать за этими людьми по телеку.
Ну, пойдут поплавают в бассейне, ну попарятся в бане, ну погоняют по бегущей ленте в спортзале, ну телек, ну шоппинг. И все.
Скука!
Еда варится здесь в большом количестве и не съедается. На второй день все летит в мусорный контейнер! Тупой перевод продуктов. Собакам человеческую пищу не дают.
Я, кажется, перестала бояться собак. И песни украинские пою уже не для них. Хотя с алабаем Шерханом все же осторожна. Он хитер, как настоящий азиат. Но, верю, Гордик защитит! Он не подпускает Шерхана ко мне ближе, чем он сам подпускается мной ко мне, все норовя потереться своим жирным бочком об мои колени.
Я открываю вольер после ухода дворника.
– Пацаны! Выходите! На свободу с чистой совестью!
Первым выбегает Гордик, грузный, неповоротливый, с трудом переваливается на мускулистых лапах. Тычется носом мне в ладони. Глаза преданные, влюбленные.
Я беру чесалку и чешу ему спинку, жирные бока. И Гордик от удовольствия начинает смешно попискивать.
– Ах ты, свинюка толстая, боров шелудивый! Нравится, когда я тебя чешу! Ну, хрюкай! Громче! Хрюкай!
В такие моменты Шерхан тут как тут. Тоже хочет побыть свинюкой. Но Гордик ревностно оберегает меня от его свинских притязаний.
Тут по местному телевидению я узнаю, что в Краснодарском крае решено сжечь всех свиней. Оставить лишь по три свиньи в личных хозяйствах. Для этого была привлечена прокуратура и другие силовые структуры.
Официальная причина такой крайности? Борьба с африканской чумой. А на самом деле, как возмущается народ, дело в банальной конкуренции. У губернатора края большой личный свинокомплекс.
Так что в нашем хозяйстве полный порядок. Всего две свинюки. Но зато какие!
Муж Гена все время валяется на диванах, вместе с черным котом Митяем. И вся его одежда, его мобильные телефоны, по которым он контролирует свой бизнес в Москве, все в черной кошачьей шерсти.
Ну, нравится мужику шерсть! Крепка, видно, его генетическая память! Не далеко эволюционировал он от своего первобытного предка, облаченного в шерстяные шкуры забитых зверей.
И мне так и хочется прокатить по Гене липким валиком или направить на него прожектор шерстеулавливателя «Вьюга-7».
Гену не слышно. В доме командует Адель.
Такие радости жизни.
У нас мелкий теплый дождик, от которого почему-то смылся весь нос у гипсового льва на парадной лестнице. Отвалились пласты воздушного лепного декора на фасаде дворца. И откололся большой кусок от белой колонны, подпирающей дворец.
Странно! Такое впечатление, что лев, колонны и лепнина не из гипса, как говорит Адель, а из песка и известки.
Трава уже зеленая. Скоро весна!
Я летаю с пылесосом по дому. Я в одной футболке. Все окна нараспашку. В доме нет ни одной батареи. Все тепло от пола с подогревом. Тут жарко везде. На каждом сантиметре пространства.
А у меня на Позняках зимой дубак! Какой же я была самоуверенной, когда не платила за вечно холодные батареи в своей квартире! Считала глупостью выбрасывать настоящие деньги за фальшивые услуги. Тепло не доходило до моего шестнадцатого этажа. Квартира промерзала так, что голуби, заср… пардон, заселившие техэтаж, замерзали на лету и гулко падали на бетонный пол, с которого был украден утеплитель еще строителями «Киевгорстроя».
Мы со Светкой-соседкой зимогорили в дубленках турецкого производства и в чунях из шерсти овец, выращенных в экологически чистых горах Закарпатья. В моменты наших чаепитий пар клубился не только от чашек с горячим чаем, но и от морозного воздуха в наших квартирах.
А в актах, составленных комиссией из нашего правления, значилось, что температура в наших квартирах соответствует всем нормам. Хоть помидоры парниковые выращивай! И нежных колибри разводи!
Неудивительно! Комиссия во главе нашего председателя Вовочки Черняева являлась стабильно в апреле – когда уже была аномальная жара. А вызывали мы ее еще в морозном феврале – когда в квартирах наших зуб на зуб не попадал.
Адель нашла пыль на стойке с бильярдными шарами. Я как-то не обращала внимания на эту стойку, висящую на стене. Она ткнула меня носом довольно грубо.
– Тут тоже надо протирать! Стойку, кий и шары. Смотреть за всем надо.
Я тут же, нащупав дулю в кармане, ляпнула небылицу:
– Купите средство специальное.
– Какое еще средство? – оживилась в любопытстве Адель.
– «Бильярдин № 3». Средство для чистки бильярдных шаров.
– Да-а? Не слышала о таком. Завтра же поеду в город и куплю.
Адель вернулась из города в расстроенных чувствах. «Бильярдина № 3» нигде не оказалось. Она фанатично объездила все магазины Геленджика в поисках этого мистического чистящего средства. И, кажется, уже задолбала Гену, требуя узнать у знакомых в Москве про «Бильярдин № 3».
– В Москве уж он точно есть, этот «Бильярдин № 3»! – самоуверенно говорит маленькая Адель. И у них с мужем начинается из-за этого грызня.
Побеждает Адель. Женщина-командор.Я меняю постель на господской кровати. Интересно, Адель изобретательна в любви?
И мне вспоминаются детали романа «33 эротических сна», автором которого была моя неугомонная подруга из Германии Мэрилин фон Брунненштрассе. Сменив сопливую аудиторию на озабоченную, Машка наваяла супернетленку. И тут же скинула мне роман на почтовый ящик: «Прочти его и честно скажи свое мнение. Только честно!»
Вечером я открыла свой ноутбук и ушла с головой в роман.
Роман был про любовь. Хотя нет! Скорее про эротику. Или про порнуху? Хрен его поймет! Тут уж надо быть экспертом, чтобы разобраться. Выявить зыбкую грань между эротикой и порно…
Роман назывался «33 эротических сна». Идею романа Машка взяла из собственной жизни. Как-то она купила в комиссионке кровать. Кровать красивая, украшенная на спинках коваными фигурками людей, птиц, животных. Но кровать чужая. Подержанная. Неизвестно, кто на ней спал, с кем и как, что чувствовал, как мыслил и кем вообще был.
В итоге Машке начали сниться на этой кровати эротические сны.
Каждый день, вернее, ночь ей виделся новый сон. Машка просыпалась утром счастливая и удовлетворенная. Сны были настолько интересными, с такими драматическими любовно-сексуальными перипетиями, что Машка начала их записывать. И даже блокнот и шариковую ручку привязала к кровати, чтобы всегда были под рукой!
Так у нее и получился роман. «33 эротических сна». Кровать вдохновила!
Вещи имеют свою биоэнергетику, которая может передаваться и влиять на человека, предупреждают ученые. Вот и не верь им после этого!
Пересказывать содержание романа – дело неблагодарное. Сами понимаете. Лучше всего купить роман. У Машки. С ее сайта. Набрать в Интернете ее звучный псевдоним – Мэрилин фон Брунненштрассе. И дело в шляпе. Блин, в колодце!
Честно высказать свое мнение о романе у меня не получилось. Я похвалила произведение коллеги. Конечно. А что делать? Критика только убивает творца. Обламывает ему крылья. А нам же так летать охота!
«Забавно, не избито, скандально… – с трудом подбирала я банальные слова. – Молодец! Давай дальше, в том же духе! Оттачивай перо!»
Но, очевидно, Машка усомнилась в моей искренности и дала почитать свой шедевр соседям по дому – геру Клапссу и его жене Пауле. Законопослушные бюргеры пенсионного возраста, которые всегда умильно с Машкой раскланивались, а гер Клапсс даже шляпу снимал.
Когда бюргеры прочли Машкин шедевр, они тупо перестали с ней здороваться. Особенно категорично фыркала и воротила свою пуританскую физиономию бюргерша. При виде Машки. А сам гер Клапсс на Машкины наивные вопросы по поводу вдруг резко сменившегося настроения ответил:
– Фу! Как можно такое писать? Вам не стыдно?Я запуталась в этом тяжелом, с рюшами пододеяльнике. Самая унылая работа по дому – менять чужую постель. Тяжкие у помощницы по хозяйству обязанности! Белье, подушки в роскошных французских шелках и кружевах. Огромная кровать из дерева, украшенная резьбой и фигурками амурчиков.
Интересно, с какой стороны спит Гена? Где его место? Я интуитивно определяюсь, что Гена спит у стеночки.
Ну конечно же! Муж женщины-командора спит всегда у стенки. Об этом свидетельствуют и характерные солнечные разводы на крыльях узорчатых бабочек, порхающих по матрасу на половине хозяйки. Маленькая женщина рождена для любви…
На половине Гены бабочки на матрасе первозданные. Лучше бы Адель купила наматрасник, чем «Бильярдин № 3»!
Нельзя так перениматься чужой энергетикой. Мне до утра снились эротические сны. Может, Машкина бешеная кровать навеяла. А может, затейливые бабочки на матрасе Гениной постели.
И летали мы с Геной всю ночь по небу на его джипе. И пели-плясали желтые звезды с нами в унисон. И пела песню луна, дынная долька, кокетливо прыгая по забору и хитро щурясь на нас.
Адель – в бассейне. Гена – на диване. Я – на своем месте, в своей униформе. Драю господские ступеньки из ценного бука. Каждому свое!
«Ничего, Маруся! Прорвемся! Стройнее будешь! Да я такую же работу делаю дома, только бесплатно! И миллионы женщин драят, парят, варят. А благодарность где? Мне хотя бы платить будут», – утешаю я себя.
Я чувствую его настойчивый взгляд. Ну, нет, я так работать не могу! Я поднимаю голову от полированного бука и вопросительно смотрю на него.
– Мария! Вы могли бы спеть мне украинскую песню? Вы же поете собакам. Я слышал. А мне так тоскливо и скулить хочется.
Тайный кураж шаловливыми волнами подкатывает ко мне. Настроение игривое. Мои волосы, должно быть, сейчас мармеладно-апельсинового цвета! Сообразно настроению! Хотя они прикрыты косынкой! На глазах очки.
Спеть – не переспать! Какой пустяк! Адель далеко, наворачивает напрасные круги в бассейне.
Отчего не порадовать Гену?! Ведь мы уже так сблизились с ним этой ночью. В моем сне. Правда, он об этом даже и не подозревает.
Я принимаю позу фольклорной дивы. Буковая лестница, как сцена. Затягиваю грустную украинскую песню, под стать душевному состоянию Гены.– «Стоить гора-а-а высокая, а пид горою гай, тай гай. Зэлэный гай, густэсэнькы-ы-ы-ый, не йначе справжний рай!..»
Гена встает с дивана, идет к бару, достает бутылку с виски. Налил полнехонькую стаканюру, сыпанул туда льда, да так, что жидкость растеклась по столу, и одним залпом вылил себе в рот.
Мое женское чутье подсказало мне, что пора убираться в свой домик. Кто его знает, маленькие женщины ему нравятся или покрупнее?!
Я выбегаю из дома, привычно уцепившись за поручни, чтобы не навернуться на скользких ступенях.
Под открытым окном дома дружно сидят псы, навострив обрезки ушей-локаторов в сторону звуков, доносящихся из студии. Вот не зря я числюсь до сих пор администратором украинского ансамбля «Гоп со смыком»! Петь хотя бы научилась! И мужикам и собакам нравится!
Я тут сделала открытие. Дом у хозяев новый, осенью только построили. И это первая зима, которую они переживают. Так вот, их дом, который я вылизываю до последней пылинки и микробика, разрушается. Стены трещат, кафель отпадает, балюстрады на парадной лестнице осыпаются белой известью, штукатурка – вся на полу. Колонны рушатся! Бассейн весь в конденсате, в грибке и плесени. Парадное крыльцо не функционально. Опасно для жизни!
Халтурщики строили!
Гена нанял прораба с бригадой гастарбайтеров из Днепропетровска, вбухал во дворец миллионы. Строил с размахом, не жалея денег. Высылал из Москвы столько, сколько требовал прораб. А прораб оказался ушлым, как и все прорабы. Экономил на стройматериалах. Поэтому дом Адели и рушится.
Свет здесь постоянно отключают, и Адель с мужем Геной бегают к будке с генератором. Новый генератор все время барахлит. Водонагреватель тоже капризничает.
Аварии каждый день. Когда вырубается свет, то начинается маленькая катастрофа – то газ замерзает, то вода, а то тепло отключается.
Сегодня была очередная авария. Прорвало кран горячей воды и затопило бойлерную. Хорошо, что котел не взорвался!
Они только тем и занимаются, что устраняют неполадки. Вызванивают мастеров.
А хозяин занят строительным бизнесом в Москве. Ну не абсурд ли!
– Сейчас я вас научу, как пользоваться системой жизнеобеспечения всего дома. – Адель ведет меня в бойлерную с водонагревателем, где куча проводов и куча краников, а после мы направляемся в будку с генератором.
– Вот эту муфту сюда вставить, этот краник сюда, насос открыть, здесь закрыть. Вы хорошо обучаемы. Мы уверены, что вы не подведете, пока мы будем в Москве.
«Они сошли с ума!» – думаю я. Вот это будет катастрофа! Сами не могут справиться с домом и думают, что у меня, конченного гуманитария, будет по-другому. Да для меня один вид их генератора внушает невразумительный ужас и желание смыться с места происшествия.
Но я аккуратно записываю на листке в блокноте последовательность восстановительных работ при ЧП.
– Мы довольны вами. Вы работаете быстро и качественно, – говорит Адель. – Лучше, чем бывшая домработница. Мы хотим забрать вас с собой в Москву. Нам нужна домоправительница.
– Чего? – я растерянно хлопаю ресницами. Такого я не ожидала.
– Мы хотим видеть в доме постоянного человека, чтобы он нам был, как родной! Мы подпишем с вами договор на год. Хотя лучше на десять лет.
Я знаю, что могу быть добросовестной, но не до такой же степени! Из домработницы в домоправительницы! На десять лет! Ха-ха! И я вежливо отказываюсь принять это предложение.
Да! Я слишком глубоко внедрилась в эту роль. Роль филиппинки. После этого я швабру и пылесос видеть не желаю. Да здравствуют хаос, пыль и грязь!
Сегодня Адель все же вынудила меня подписать договор, выловленный, вероятно, из Интернета и в некоторых местах коряво усовершенствованный ею. В договоре значилось, что я предоставляю им бытовые услуги как в доме, так и во дворе.
Я внимательно вчиталась в хитрый текст. Ого! На меня вешают еще и обязанности таджика! Зимой – метла и лопата. Летом – газонокосилка и шланг для полива травы.
– Значит, зарплату Радика вы отдаете мне? – наивно улыбаюсь я.
– С чего бы это? Работы там немного. Вы шустрая, справитесь! А таджика мы увольняем весной. Нечего собакам полдня в вольерах сидеть! Подписывайте. Мне некогда, сумку надо в дорогу собирать, – строго и очень жестко сказала Адель.
И я подписала этот документ. Липовый, не имеющий никакой юридической силы. Нотариально не заверенный. И дающий мне свободу в одностороннем порядке.
Пусть командорша, упоенная собственной значимостью и этой филькиной грамотой, быстрее улетает в Москву.
Надо же! Хотела меня закрепостить! На десять лет за высоким забором! Нашла бесполое и безмозглое существо, смысл жизни которого вылизывать барские плевки.
Не выйдет!
Она балдеет, что может себе позволить купить прислугу из бывшего СССР. Таджик называет ее полным именем – Адель Евгеньевна.
Собаки уныло сидят под дверью летней кухни. Морды скучающие. Глаза грустные. Никаких развлечений. Шерхан протяжно воет. И у меня бегают мурашки по коже, и становится муторошно.
По газонам бегать строго запрещено. Газоны и маленькая женщина с плеткой – понятия неразлучные!
Снежное безмолвие! Кругом только горы, куда алабай, вероятно, мечтает сбежать. Пасти стада овец! Как было ему предписано по самому рождению.
Озеро у беседки все еще скованно льдом. Радик пробивает лунку для воздуха, чтобы форель Фаина не задохнулась. И бросает ей хлеб. Рыбу эту таинственную я еще не видела.
Я – в летней кухне. Адель – в своей гардеробной. Это надолго. Гена, очевидно, под телеком.
Ничего не случится с этими газонами! Они под снегом. Уже скоро весна! И все будет, как надо. Солнце, уже веселое и яркое! И я беру оранжевый мячик и бросаю его на газон. Псы кидаются на мяч, с радостным лаем, сбивая друг друга с ног. Я бросаю второй мячик и сама лечу по заснеженному двору.
– Гордик! Взять палочку! – кричу я ротвейлеру и поднимаю палочку над головой.
На меня несутся сразу две зверюги. И я бегу от них, по вязкому снегу и, падая, успеваю бросить палку подальше от себя, чтобы тучный Гордик и ловкий алабай не сбили меня с ног. Гордик ринулся за палкой. Алабай – ко мне. Сбил своей мордой мою мышиную шляпу, зарылся в мои волосы, и я ощутила на своем лице его теплый шершавый язык.
Я раскраснелась, малиново-клубничные волосы рассыпались по спине, бедро мое в прозрачных колготках обнажилось. И я замечаю странный взгляд Гены, вышедшего на балкон с сигареллой в зубах.
Елки-палки! Прокололась! Непростительный промах разведчика! Никак я не хотела соблазнять хозяина. Просто моя женская сущность выпирает со всех сторон.
Вечно мужики на меня пялятся, вечно они чего-то от меня хотят!
Я прячу волосы под мышиной шляпой. И устало бреду в летнюю кухню.
Заходит Гена. И вежливо просит меня заварить ему чаю, на травах. Мол, сердце у него ноет.
Ну вот! Опять начинается! Сердце у него! На травах ему подавай! Извращенец!
Я чайной ложкой пытаюсь выковырять по нескольку сухих цветков ромашки, календулы, зверобоя из аптечных коробочек, купленных Аделью для улучшения цвета лица. По моему, кстати, совету. А то ходит бледной поганкой, нанюхавшись «Ариэля».
Сухие соцветья не выковыриваются. Я замечаю, что Гена настойчиво смотрит на меня. Мои руки подленько дрожат. И вместо нескольких цветуечков в заварник летит полпачки лечебного сбора. А Гена буравит меня взглядом. Я наливаю крутого кипятка. Чай моментально становится ядовито коричневым. Пусть пьет! Может, попустит мужика.
– Вы играете на бильярде? – слышу я его сдавленный голос сзади.
– Нет. Только в шахматы.
И я быстро выхожу на воздух.
Адель часто уезжает в город, оставляя своего мужа со мной. Она настолько уверена в своей неотразимости! И совершенно не допускает мысли, что я интересная женщина. Для нее я только прислуга. Какая легкомысленность! Это она зря! Хотя я и не способна повторить подлый поступок новой жены моего родного мужа, которая разбила чужую семью. На чужом горе, утверждает народ, счастья не построишь. Однако жизнь показывает, еще как построишь!
Наша новая жена разъезжает по миру вместе с моим мужем. И пользуется всем тем, что раньше принадлежало нам. Вилла в Болгарии, деньги на счету, спортивное тело моего мужа, в конце концов. А до этого она меняла памперсы брюзжащим старушкам, выполняя функции сиделки в одной экзотической стране, где растут авокадо и где ее и нашел мой любвеобильный муж.
Ну что ж! Все в нашей жизни течет и меняется. Я рада и за нее, и особенно за мужа. Он мне как-то звонил, хорошо нагрузившись коньяком, и хвастливо докладывал, что все его сексуальные фантазии, которые я игнорировала, теперь лихо исполнены. И что каждый сантиметр их виллы в Болгарии наполнен энергетикой их любви и секса.
Любви ли?
Но мне это уже по барабану! Я летаю над всем этим с дулей в кармане и лишь равнодушно поплевываю с высоты.Сегодня воскресенье. И у меня выходной. Законный. Один раз в неделю, кстати! Вместо двух. В нарушение прав человека. Хотя я смиренно приняла эти кабальные условия маленькой хитрой Адели.
Я валяюсь в своем гостевом домике с Ремарком в постели. А с кем еще? И получаю удовольствие от умного и талантливого классика.
Адель в городе.
Только что звонила Светка-соседка. Уж очень ей любопытно, как продвигаются мои литературные мастер-классы для «одного богатого москвича». Надо же! Поверила! Чем абсурднее вымысел, тем в него легче верится!
Стук в дверь.
– Входите!
На пороге – Гена. Как все же он похож на этого теннисиста Андре Агасси!
Странно, чего ему здесь надо? То ли Гена подшофе, то ли решил со мною в шахматы сыграть! Лучше уж в теннис.
Но Гена смотрит на меня изумленно, вытаращив глаза, будто впервые видит. И я понимаю, что Гена на самом деле видит меня впервые. В таком виде. Без рабочей униформы. Без дурацкой шляпы, скрывающей мои волосы. Без дебильных очков. На мне лишь маленькое оранжевое платье. Оно облегает мою фигуру. Оголяет длиннющие босые ноги. Цвет платья гармонирует с цветом распущенных волос. Сегодня они медово-гречишные! Сменили оттенок сообразно расслабленному настроению безмятежной радости.
Я смотрю на Гену. В его руках какая-то брошюрка. Гена смотрит то на меня, то на журнальный столик. Там стоит мой открытый ноутбук с кустодиевской купчихой, ставшей фоновой картинкой моего рабочего стола. У купчихи, в исполнении украинской художницы Вальки Бомбейкиной, золотисто-огненные локоны, буйно выбивающиеся из-под чалмы и тонкое кокетливое лицо, очень уж напоминающее мое.
И я понимаю, что моим шпионским играм пришел конец. Наверное, и Гена понял, что я их развела. Он едва справляется с эмоциями и протягивает мне брошюру.
– Я хотел вам подарить песенник русского народа. Украинские вы знаете. Может, и эти понравятся?
– Спасибо.
Я смотрю на Гену. У него глаза, как у Гордика, когда я чешу того щеткой по жирным бокам. И я почти с усилием гоню Гену из домика.
Я не люблю серых ворон!
Завтра я остаюсь одна. Не считая девчонку Анжелику, таджика и двух волкодавов.
Степень ответственности серьезная. Таджик удавится от зависти и злости! Нет, мне не страшно. Страшно было в служанки решиться.
С Анжеликой я справлюсь. Девочка-мажорка удивительно вежливая. Очень трепетная. Томная. Напоминает нежную кошечку Мурочку. И мяукает. Натурально.
– Анжелика, ты где?
– Мя-у?
– Я возьму Ремарка почитать?
– Да-у!
Курево, пиво – это мимо нее, как говорит Адель. Папа ее очень любит и беспокоится на тему будущего жениха: лучше пусть бедный, но порядочный! А денег, мол, хватит!
Утром ей надо приготовить овсянку, бутерброд с чаем и отправить в колледж!
С собаками тоже не должно быть проблем. Гордик свой в доску. Неотрывно бегает за мной по поместью. Собачонкой по пятам! Шерхан вроде тоже миролюбив. Хоть и хитер. И оба ко мне не равнодушны. Ну не должны животные причинить мне вред. Я кормлю их, балую, играю с ними. В них, мне кажется, больше человечности, чем в некоторых двуногих.
Таджик. Этот меня очень беспокоит.
Да! Без ложки дегтя не обойтись нигде! Иначе жизнь неинтересна. Это я про таджика. Может, поговорить с ним? Сказать, что в его семье деньги зарабатывает он. А в моей, так уж вышло, я. И некому мне помочь.
Ну, нет! Это дурные мысли. Благородства я за ним не замечала. Надо держать дистанцию. А то охамеет. Это из серии: дашь палец, всю руку откусит. А я еще чужестранка, из экономически отсталой Украины, о которой он, конечно, наслышан! Только дистанция!
Адель в парилке. Это надолго. Все пытается сбросить лишний вес.
Я в летней кухне. Лежу на диване, смотрю телек. «Прокурорская проверка». Умеют киношники втянуть зрителя в телевизор. Мне пора уже песикам их порцию форели выдать. А я не могу оторваться от перипетий фильма.
Заходит Гена. Как все же он похож на Андре Агасси!
– Лежите, лежите! У меня к вам вопрос, Мария!
– Какой?
– Картина у вас дома? Купчиха. Я бы хотел купить ее. Это возможно?
– Она, конечно, мне дорога… Но… зачем я вам? Хотя для вас я готова…
– Сколько?
– Шесть тысяч долларов.
– Заметано. Дайте мне на всякий случай ваш украинский телефон.
Тут резко открывается дверь и появляется Адель, красная после бани, распаренная. Смотрит на нас с Геной подозрительно.
Я беру тазик с форелью и выхожу к собакам.Адель с мужем улетела в Москву. Я одна на хозяйстве.
Когда на третий день вырубили свет, я со свечой и со шпаргалкой по ЧП летала по дому, от бойлерной к генератору. И назад.
Все обошлось. Дом не взорвался.
Но начал течь бассейн. Подвал под бассейном затопило. По коридорам поплыли пустые коробки. Ящики со спиртным, овощами и фруктами наполнились водой.
Мы с Анжеликой вычерпали пять ведер воды из подвала. А потом вдруг я поняла, что в этом домике, схалтуренном добрыми работягами-земляками, все может статься. И потолок обрушится. И бассейн затопит. И замурует нас в подвале под тоннами голубой воды, с ведрами в руках.
И я решила оставить это гиблое дело на откуп судьбе.
А таджик выпустил воду из бассейна.
Анжелика не ходит в школу уже неделю. Из-за сильных метелей в Краснодарском крае отменили занятия. Она весь день валяется в студии, перед телевизором, ест только сладости. Не притрагиваясь к моим борщам, плову и сырникам.
Я выгребаю из-под нее мешки с фантиками. И сигареты. Спит она тут же, падая с дивана. А не у себя в спальне.
Музыка ночью гремит на весь дом, и я встаю, выключаю телек.
Все дети одинаковы.
В обед Анжелика пришла ко мне со списком в магазин.
– Чего купить? – томно мяукнула она.
– «Барни», чипсов, шоколадки… – шучу я, видя ее привычки питания.
– Пива, – мурлыкнула все понимающая Анжелика.
И приносит на самом деле «Барни», чипсы, шоколадки, сладкую воду… Целый мешок. Валится на диван, уставясь в телевизор.
Ночью, когда я уже спала, случилась мистика. За окном кто-то ухал. Выл Шерхан, страдающий по свободе и горам. А по внутренней дорожке подвесного потолка в комнате кто-то бегал. Он с упорством маньяка нарезал круги, вернее, квадраты. Страшно стучал когтями. И наводил на меня ужас.
Я включила свет. Роскошный потолок с шикарными люстрами и цветными подсветками засиял бриллиантовым свечением.
Бег не прекратился. Я тихонько на цыпочках вышла из своей комнаты и постучала к Анжелике. Анжелика еще не спала.
Мы принесли в комнату стремянку и… ничего не смогли увидеть. Голову за подвесы потолка не засунешь! А этот зверь все бегал и бегал, без остановки, очевидно, не находя выхода.
Кто это? Мышь, куница, птица? И как он туда попал?
Ну, мы же помним, кто строил дом!..
А вдруг это привидение? Сумасшедшей жены мистера Рочестера? Или домработницы Ларисы из Луганска? Для меня так и осталось тайной, куда она подевалась после встречи с Шерханом.
Мы с Анжеликой, почти дрожа от страха, начали подниматься на чердак по крутой буковой лестнице. За нами смело увязался кот Вареник. Он ничего не боялся, и это придало нам уверенности. На чердаке было темно, как в пасти афроамериканца. Мимо наших лиц, едва не задев крылом, метнулась летучая мышь. Мы вскрикнули и трусливо сбежали с чердака. Позвали кота. Но отважный Вареник остался на чердаке.
Звонит Мэрилин фон Брунненштрассе.
– Ну что, аферистка! Тебя еще хозяева не разоблачили?
– О чем ты, Маша?! Я тут вкалываю, не разгибаясь! Даже благодарность от хозяйки получила в виде повышения. Мне теперь предложили стать домоправительницей. Так вжилась в образ!
– А я работаю в борделе. Администратором. И меня хозяин тоже хвалит.
– Вот видишь, какие мы талантливые! Нашли свое место под солнцем!
– У меня появился интересный читатель, житель Кляйнштатта. Гер Шляйн. Так он на тебя очень похож. Такой же жулик!.. У него мать из ваших, украинка. Ее в войну немцы угнали в Германию, и хозяин дома, где она работала кухаркой, ее соблазнил. Она родила от него этого гера Шляйна. Так этот Шляйн такой аферист! Он, чтобы не работать, решил сказаться больным. Купил книгу по медицине. Выбрал подходящую болезнь. Депрессия. Вычитал симптомы. Морда унылая, вся в складках депрессивных, губы вниз опущены, нога волочится. Все по науке. И так все три месяца под дурака косил. А денежки получал исправно. На такое немцы не способны.
– Гер Шляйн жил согласно своим украинским корням. Привет геру Шляйну!Адель с Геной уже неделю в Москве. Когда приедут, не ясно.
Я привычно кромсаю говядину для песиков и несу им в вольер. С дерева слетает черный Пармезан с оранжевым клювом и громко и нагло начинает требовать у меня пищу. Бросаю и ему кусок сыра.
Во дворе – таджик. Гребет лопатой снег. На улице – зимний сказочный пейзаж.
Псы закрыты в вольере. Только носы торчат из теплых, подбитых мехом песца деревянных домиков.
Таджик стучится осторожно в стеклянную дверь летней кухни. Просит горячей воды. Вижу, совсем замерз мужик. С носа сосулька свисает. Я наливаю ему горячего чая с медом, ссыпаю в тарелку бубликов с маком и щедро отгребаю нарезанной говядины в пакет. Псы не обеднеют! Мяса у них завались. Протягиваю ему.
– Возьмите на жареху. Отличная говядина!
Таджик секунду растерян. Потом улыбается, благодарит и уходит.
– Вы из Таджикистана? – сую я свой любопытный нос ему вдогонку.
– Нет, я из Узбекистана. Из Ташкента.
«Приехали! – думаю я про себя. – Адель не разбирается в национальной особенности своих работников. Да ей это, наверное, без разницы! Что таджики, что узбеки – один хрен!»
– А где вы работали у себя дома? Вы кто? – продолжаю я любопытничать.
– Я бизнесмен, – гордо заявляет узбек.
– Ну да… – теряюсь я, не зная, что сказать на такое неожиданное открытие.
Сегодня я опять порадовала узбека. Отдала ему нетронутую кастрюлю плова и жареную форель вместе со сковородой. И кусок пармезана. В печенках уже сидит у меня этот пармезан! А также палку сервелата и пакет сосисок.
Анжелика не ест нормальную пищу. Я тоже разбаловалась. Сижу на одних фруктах и шоколаде.
Но готовить все равно приходится по требованию Адели. То супчик свари, то капусту стуши, то сырники налепи… Она звонит из Москвы каждый час и координирует нашу жизнедеятельность.
Кому готовить? Анжелика не притрагивается к человеческой пище. Я мягко ее призываю к правильному питанию, но ее привычки были заложены еще давно и не мной. И я ее понимаю. Я сама уничтожаю шоколад «Аленка», шербет, пастилу, зефир из яблочного пюре и патоки, шоколадные конфеты «Белочка».
Вчерашнее не ем. Как и хозяева, которые выбрасывают продукты в мусор уже на следующий день.
Узбек стал шелковым. Здоровается первым, улыбается, расчистил площадку возле моего гостевого домика, выбил лед из коврика перед моим порогом, хотя я живу сейчас в господском доме по требованию Адели. И просушил вместо меня подвал после потопа.
Каждый день отдаю ему пайку продуктов. Хорошо быть благотворителем за чужой счет! Узбек рад-радешенек. И я не удивлюсь, если он открыл у себя на даче маленькую столовую для своих земляков. Бизнесмен же!
Лишь бы Адель не узнала. Но она не обеднеет. Все равно выбрасывает деньги на ветер.
Я наполняю плоский прозрачный контейнер крупами, хлебными крошками и ставлю на стойку вольера. Сразу же налетают птицы, разные, мною не виданные. Узнаю только воробьев, синичек и сороку. Они начинают клевать подношение, но тут с дерева камнем слетает Пармезан. И начинает разгонять и долбать всех птиц по мозжечку. И тут своя дедовщина!
Мне уже пора бы стать тренером по мотивации. Собак, дрозда, Гену и узбека я уже приручила.
Узбек Радик сказал после принятия очередной порции продуктов, что не хотел бы, чтобы я когда-либо уехала от них.
Еще бы!
Сегодня Анжелика ласково терлась о мой бок, как та кошка, только что не мяукала.
– Чего, Анжелочка, ты хочешь? Может, сырничков со сметанкой?
– Нет, – мурлыкнула девочка. – Можно я приглашу домой одноклассников? Только чтобы мама не узнала.
– Хорошо, – согласилась я.
И мы заключили с ней тайный союз. Дозволенности и молчания.
Мы с Анжеликой, засучив рукава, работали на кухне. Резали, крошили, варили, жарили.
К обеду в ущелье приехал на автобусе весь ее класс. Весь дом и все подворье до утра радостно светилось щедрым светом фонарей, иллюминации и подсветки. Было шумно, весело. Деточки орали, бесились, плавали в бассейне наперегонки, томно парились в бане, отчаянно таскали железо в спортзале, самозабвенно истязали котов.
Когда к обеду следующего дня автобус вывез усталых одноклассников, мы с Анжеликой вновь засучили рукава. Полдня драили и мыли весь дом после этого мамаева нашествия.
А мусорный контейнер, переполненный банками из-под пива, рассыпал по черным мешкам узбек Радик.
Адель не должна ничего знать.