Когда до отвесной стены остались считаные сантиметры, Ислам закрыл глаза, а когда открыл, то обнаружил себя и деда на той же стоянке, где еще дымился костер, валялись обглоданные кошачьи кости, но медведя не было. Мальчик напряг слух — тишина…

Медведь со всей мочи шарахнулся мохнатой башкой об отвесную стену, отскочил от нее шишкой и долго еще мотал головой, не понимая, что произошло. Где добыча?..

После столь неудачной охоты животное оглохло на одно ухо и с трудом ориентировалось в пространстве… Добывать пропитание стало тяжело. Вернувшись к сородичам, отыскивая самку для спаривания, полуглухой медведь проиграл все схватки за теплое женское лоно, получив к своей глухоте еще с десяток болезненных ран. А потому он незадачливым бобылем скитался по свету до скончания времен…

— А где медведь? — спросил Ислам деда.

— Какой медведь? — переспросил старик, подвешивая на солнцепек кошачью шкуру.

— Который на нас напал.

— Разве ты его не видишь?

— Нет…

— Так и не было его здесь.

Этого Ислам не мог понять, сел на корточки справить большую нужду и глазел на деда.

— Представь себе две дороги, — пояснил старик. — Повернешь направо — встретишь медведя. Повернешь налево — нет медведя. Понял?

— Да, — твердо заявил Ислам, хоть ровным счетом ничего не понял.

— Вот и молодец, что понял, — похвалил его старик.

Они посидели до полудня, погрелись на солнышке, а потом, собрав пожитки, двинулись в сторону солнца.

Ислам думал о дорогах. Разве две дороги в этом мире? Вон их сколько! И как угадать, на какой из них медведь?.. А потом мальчик вдруг испугался, да так, что кишки свело.

— Деда, я умру? — Старик замедлил шаг. — Сколько людей и животных умерло на наших глазах! Я умру?

— Нет, ты никогда не умрешь! — твердо ответил дед.

— А ты умрешь?

— А я умру.

— А все остальные? Они…

— Они тоже умрут.

— Я особенный? — сделал вывод Ислам. — Даже пророк умер!

— Нет, Ислам, ты не особенный. Ты такой же, как все.

— Как же так! Если все умрут, а я нет?!

— Я не могу тебе этого объяснить. Это тяжело. Вырастешь, может быть, поймешь, может, нет.

— И скоро ты умрешь?

— Скоро.

— Разве кто-то знает, близок ли, далек его конец?

— Нет, — ответил дед. — Но у человека есть предчувствие.

Ислам сейчас узнал столько новых слов, что про предчувствие спрашивать не стал. Он почему-то злился на деда, а потому пустил в пространство небольшую огненную струю. Деду ожгло ягодицы, он разозлился и, скинув внука с плеч долой, определил:

— Сам теперь ходи по земле. Своими ногами! Отстанешь — пеняй на себя, антиматерия!

Через неделю деду наконец удалось убить человека. Жертва в зеленой одежде стояла на верху горы и то и дело оглядывалась вокруг.

Старик целый час подкрадывался к человеку, шел на носочках, как балерина на пуантах, а когда надо — полз между камней искусной змеей. Ислам с восторгом смотрел на старика и учился, перенимая жизненный опыт.

А потом дед вскочил, выхватил свой кривой нож и перерезал человеку горло. Хлынуло на всю округу кровавым закатом. Последний взгляд жертвы был удивленным, а еще через мгновение можно было фиксировать время смерти. Схватив мертвое тело за ноги, старик приволок труп к подножию горы и радовался как ребенок, когда рассмотрел захваченное ружье. Оно было не такое, как старое, выглядело внушительно и имело какую-то штуку, прикрепленную к стволу.

— Оптический прицел, — объяснил дед непонимающему Исламу. — Иди посмотри.

Ислам заглянул в окуляр и увидел чудо. Гора Пхиба придвинулась к нему и стала виднее в три раза лучше. На ней паслась чья-та отара.

— Чудо, — с восторгом прошептал мальчик.

Дед забрал винтовку и пообещал, что теперь у них будет вдоволь мяса и жизнь наладится. Тем более карманы убиенного просыпались достаточным количеством патронов.

Сняв напоследок одежду с мертвеца, они отправились своим путем, забираясь все выше в горы…

Первое время Ислам ныл, что дорога натирает ему ноги, просил, чтобы дед посадил его вновь на спину, но старик был непреклонен и отвечал, что огненным пердунам на его спине не место…

Теперь дед не совершал промахов вовсе.

Щелк! — произнесла винтовка. Щелк! — повторила она.

У них завелся достаток мяса от охоты и всяких вещичек от подстреленных людей.

Старик обменивал в кишлаках избытки на муку, соль и другие необходимые вещи. А в последний раз ему удалось выторговать кусок мыла, завернутый в журнальный лист.