Где в камышах бормочет коростель,

Рассыпалась трубы медноголосой

Горячая раскатистая трель.

Как от удара, вздрогнул старый конь!

Он разом встрепенулся, задрожал,

По сонным жилам пробежал огонь,

И он вдруг, вскинув голову, заржал!

Потом пошел. Нет, нет, он поскакал!

Нет, полетел! Под ним земля качалась,

Подковами он пламень высекал!

По крайней мере, так ему казалось…

Взглянул и вскинул брови эскадронный:

Стараясь строго соблюдать равненье,

Шел конь без седока и снаряженья,

Пристроившись в хвосте его колонны.

И молвил он: — А толк ведь есть в коне!

Как видно, он знаком с военным строем! —

И, старика похлопав по спине,

Он весело сказал: — Привет героям!

Четыре дня в селе стоял отряд.

Пенсионер то навещал обозы,

То с важным видом обходил наряд,

То шел на стрельбы, то на рубку лозы.

Он сразу словно весь помолодел:

Стоял ровнее, шел — не спотыкался,

Как будто шкуру новую надел,

В живой воде как будто искупался!

В вечерний час, когда закат вставал,

Трубы пронесся серебристый звон:

То навсегда деревню покидал,

Пыля проселком, конный эскадрон.

«Марш! Марш!» И только холодок в груди,

Да ветра свист, да бешеный карьер!

И разом все осталось позади:

Дома, сады и конь Пенсионер.

Горел камыш, закатом обагренный,

Упругий шлях подковами звенел.

Взглянул назад веселый эскадронный,

Взглянул назад — и тотчас потемнел!

С холма, следя за бешеным аллюром,

На фоне догорающего дня

Темнела одинокая фигура

Вдруг снова постаревшего коня…

ВЕЧНОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ

За кровь, за тягчайшие преступления

Во многих странах с древнейших пор

Осужденным выносится приговор:

«Пожизненно. Вечное заключение!»

Рассудком многие соглашаются;

— Конечно, убийца — не человек! —

А сердцем все-таки ужасаются:

— Ведь жуткое дело: тюрьма — навек!

Проснулся и видишь: черно и четко

На фоне неба без чувств и слов

Неколебимо стоит решетка —

И так до последних твоих часов!

Все верно. Но где наши все сомненья,

Когда вдруг нарядную детвору

Ведем мы в ближайшее воскресенье

В зверинец на шумное развлеченье,

Плотно заправившись поутру?!

Как славно веселой шагать походкой,

Дорожки знакомы, не в первый раз!

А слева и справа — одни решетки,

Дорожки опять и опять решетки

И сотни безмолвных зверячьих глаз…

И, если лукавство отбросить прочь,

Нетрудно сказать, расставляя точки:

Что клетки — такие же одиночки,

Вот именно — камеры-одиночки,

Где мучатся звери и день и ночь.

А нам зачастую и невдомек,

Что вот оно — «вечное заключение».

Причем без малейшего преступления,

Откуда дорога лишь под «бугорок».

Нет, люди! Чтоб мир был не так суров

И стали сердечней у нас наследники,

Да здравствуют добрые заповедники,

Без всяких решеток и без замков!

А душам, где холод не так и редок,

Пускай же приснятся во сне не раз

Десятки безмолвных зверячьих глаз,

Глядящих с укором сквозь прутья клеток.

ХРАБРАЯ МАМА

(Не совсем шутка)

Из гнезда при сильном ветре

Птенчик выпал как-то раз.

И увидел в полуметре

Желтый блеск кошачьих глаз.

Птенчик дрогнул, заметался,

Гибель так недалека,

Кот сурово изгибался,

Примеряясь для прыжка.

Вдруг спасительница мама,

Что-то пискнув на лету,

Опустила вниз и прямо

Смело ринулась к коту.

Грозно перья распушила

И в один присест потом

(Показалось то иль было?)

Злого вора проглотила

Вместе с шерстью и хвостом!

Впрочем, как тут усомниться?!

Даже тигров побеждать,

Я уверен, может птица,

Если птица эта — мать!