— Это не стрелой и не пикой, — авторитетно заявил ополченец постарше, — точно говорю, это чародей ее пришил.

— Марольд, что ли? — переспросил другой. — Зачем? Она же небось с ним здесь жила. Ну, того — при нем, значит.

— Да не Марольд, — отмахнулся первый вояка, — а тот малахольный, который с солдатами. Я сам видел, он своей палкой махнул, и будто враз такая… такая молния ударила. Прямо с палки его! Девку со стены сбило, огонь пыхнул! Она сперва визжала… Только недолго.

— Ага, — тут же подхватил третий, — и я слышал! То-то, думаю, тонко так кричит…

— Стало быть, чародей ее и убил волшебством… Потом еще сразу светлей стало. Вот же какие колдуны эти… все бы им людей губить!

— Это да, — согласился еще один ополченец, — хороша-то как! Такой бы девке жить и жить. Эх… И зачем колдун ее…

— Слюни подбери! — ткнул его локтем сосед. — Тебе все едино не перепадет. Небось много желающих бы сыскалось.

— Да чего «перепадет», — обиделся горожанин, — я же ничего такого, просто жалко, красивая какая. Такие красивые должны жить, а не от колдовского чернокнижия помирать в молодых-то годах. От красоты в жизни радость.

Свен оглянулся — Герта уже под стеной не было. «Должно быть, допил вино, — неприязненно подумал парень, — и в обоз за добавкой пошел». Марольд все так же сидел под стеной, тихо звеня цепями. Свену пришло в голову: может, разбойника так поразила смерть подруги, что он словно потерянный теперь. Надо же, кто бы мог подумать… Всякое говорили о Марольде Черном, но никто не слыхал о его зазнобе и большой любви между ними.

Ополченцы, сгрудившись над телом, продолжали тихо переговариваться, обсуждая убитую девушку.

Свен толкнул локтем ценителя красоты и бросил:

— Давай, что ли? Только осторожно.

Земляк послушно подхватил тело с другой стороны, бормоча:

— Да, жалко девку… И колечко, гляди, с пальца пропало. Руки загорели, а от колечка белый след остался. Дорогое небось.

Третий взял убитую за ноги, чтобы не волочились по земле, и поддакнул:

— Это да… За солдатами разве успеешь? Как саранча все метут. Ни колечка за ними не останется, ни монетки. И с чем теперь домой вернусь? Я-то думал, в крепости у Марольда добра видимо-невидимо…

Мертвую красавицу осторожно уложили в повозку поверх трупов в черном. На пороге строения, прилепившегося к разрушенной башне, показались солдаты. Кряхтя, они волокли большущий сундук. С трудом протиснулись в узкую дверь.

Тот ополченец, что жалел о колечке, пихнул локтем ценителя красоты:

— Видал? В самом деле, добра у Марольда хватало… да не про нашу честь. Верно, начальник?

Последнее относилось к Свену и звучало с неприязнью и издевкой. «Начальник» ответил:

— Верно. Только какой же я начальник? Меня ведь в гвардию небось не сегодня запишут. Вот приеду с сэром Реквистом в Гонзор, явлюсь в канцелярию…

— А? — переспросил ополченец. — В гвардию? Тебя?

— Меня сэр Реквист нынче звал на службу, — сдержанно ответил Свен, пряча улыбку.

— А?.. Тебя, стало быть?.. Ну…

Земляки переглянулись, один развел руками, другой почесал затылок, они снова переглянулись… и побрели в сторону. В душе оба уговаривали себя, что не желали бы такого приглашения… А чем же еще утешиться, если удача всегда улыбается не тебе?

Гонзорские солдаты обыскали жилые постройки, благо они были невелики, обшарили в поисках тайников дворик и погрузили в фургоны все, что представляло хоть малейшую ценность. Сэр Реквист наблюдал за суетой с высоты боевого коня и недовольно морщился. Хотя перечня похищенных ценностей у него при себе не имелось, рыцарь был достаточно опытен, чтобы сообразить: добыча маловата. Не то чтобы он в ответе за возврат всего, что награбил Марольд… но тем не менее гвардеец поднаторел в придворных интригах и уже теперь прикидывал, кому из вельмож будет неприятен его успех, кто станет шептаться по углам, что сэр Реквист присвоил часть трофеев.

Поэтому рыцарь счел необходимым включить в конвой, сопровождающий добычу, кроме своих людей, и местных ополченцев, чтобы в случае чего были хоть какие-то свидетели. В Пинеде он велит городскому писарю составить опись груза и постарается, чтобы как можно больше народу видело, что ничего из добычи не скрыто. Сам доблестный дворянин держался поближе к повозке, в которую швырнули Марольда. Пленение знаменитого разбойника — вот честь, которой у Реквиста уже никому не отнять! И уж он позаботится, чтобы эта история стала известна во всех деталях юному герцогу, прибытия которого ожидают в Гонзоре.

Наконец рыцарю доложили, что ничего более отыскать не удалось, и сэр Реквист решил сделать последнюю попытку. Подъехав к повозке, на которую погрузили пленного чародея, рыцарь спросил:

— Эй, ты! Сознавайся, припрятал часть добычи, а?

Марольд оставался безучастен.

— Послушай, разбойник, если хочешь, чтобы с тобой лучше обращались, покажи, где у тебя тайник?

Тут только пленник впервые поднял глаза. С минуту смотрел на рыцаря — так пристально, что бравому воину даже стало не по себе. Потом чародей отвернулся и снова принялся перебирать, будто четки, звенья кандальной цепи.