Шрифт:
А сейчас я смотрю на них и понимаю, что они никогда мне лично ничего не дадут.
Им просто нечего мне дать.
Деньги? От них они мне не нужны.
Хвалу? Из их уст – это низко.
Сытую жизнь? Как в телячьем стойле?
Любовь? Среди них ее нет.
Здоровье? Все мы смертны.
Но я помню твои слова и, зная, что их смысл понял еще не до конца, жду, не ждя.
Да, я жду. И не жду.
Да, я терплю.
Но я не прошу.
И чувствую, что что-то произойдет. Что что-то будет хорошее, раз я следую твоему принципу.
Пусть даже не сейчас, пусть даже потом.
Потом, когда они будут не теми, от которых надо чего-то ждать, а теми, для которых мое терпение будет формой освобождения от их нежелания что-то дать.
Я никогда у них ничего не просил.
Но теперь они будут просить меня о том, чтобы я хоть что-то попросил у них.
А мне уже ничего от них не надо.
Я уже перетерпел.
Оказывается, в этом моем терпении и есть то счастье, которое было мне нужно в этой жизни.
Оказывается, терпение – это то самое главное, что я от них получил.
«Вот видишь, – скажешь мне ты, – и «они» на что-то нам сгодились».
Планета победителей
Это было самое грандиозное и в тоже время самое необычное соревнование.
Бег.
Пятьдесят миллионов людей застыли на старте.
И мужчины и женщины.
Перед стартом спортсмены традиционно разогревались для предания наибольшей стартовой скорости.
Не запрещалось ничего.
Кто подогревался физическими упражнениями, кто алкоголем, а кто и наркотиками.
Некоторые предпочитали смотреть фильмы или читать прессу.
Хотя в атмосфере и витала нервозность, все стоящие на старте были абсолютно равнодушны друг к другу.
Все участвовали в этом беге добровольно.
Ни одного из пятидесяти миллионов никто не принуждал к этому старту.
Все пятьдесят миллионов были четко ознакомлены об условиях соревнования.
Каждый абсолютно точно знал чем может закончиться для него финиш. Каждый знал, но каждый шел к старту.
Шел с надеждой.
С надеждой на победу.
Это было соревнование, а не слепая лотерея. Здесь все зависело of тебя. От твоих способностей.
Бег есть бег.
А финиш есть финиш.
И там победитель будет один.
Только один.
И приз один.
Всем призам приз.
Самый дорогой приз на белом свете – Жизнь!
Все остальные 49 миллионов 999 тысяч 999 человек, и мужчин, и женщин, которые не дойдут до финиша первыми, будут убиты. Все до одного. Подчистую. Таковы условия этого грандиозного и в тоже время самого необычного соревнования.
И я участвовал в этом соревновании.
И победил.
Победил всех.
Победил из пятидесяти миллионов. И мне за победу подарили жизнь.
Я победитель!
Победитель!!
И этим уже счастлив.
Счастлив тем, что я родился.
Победил и родился.
А мог бы не родиться…
Плантация
Что меня толкнуло купить эти шесть соток, я и сам толком не понял. Мне уже пятьдесят, и я никогда не думал, что буду возиться с землей, тем более что-то на ней выращивать. Всю жизнь я прожил в городе. До пенсии проработал отбойщиком в литейном цехе – кругом металл, огонь, копоть, шум. Не видел никогда близко ни грядок, ни репок, ни букашек, ни таракашек.
Дети выросли и разъехались. Жена умерла. Друзей задушевных у меня не было. Походил я с полгода из угла в угол своей однокомнатной квартиры, и под конец стало мне очень тоскливо.
И вот услыхав, что соседи по лестничной площадке продают дачный участок, я его купил, неожиданно для них и для себя самого.
На этом участке всего – то и было, что небольшой домик и грядки, а между грядок – несколько кустов смородины. Вдоль забора чахла кое-какая малина. На задах участка стояла железная бочка с цвелой водой, рядом с ней – яма для разных отходов хозяйствования.
Когда я впервые все это увидел, меня в дрожь бросило. Но это была дрожь не тела, а души: я вдруг почувствовал себя полным властелином этого клочка земли – и травы, и кустов, и жуков, и червяков – словом, всего живого на моей плантации. От меня теперь зависело, что здесь будет жить, а что умрет, что вырастет, а что никогда не родится.
На своей плантации я был богом.
Подумал я так и сам испугался своих мыслей. Откуда это у меня? Даже головой потряс и кулаком постучал легонько по груди слева. Вроде прошло.