Шрифт:
Всё это я понял благодаря Мирил. Если бы она не сделала то, что сделала, я бы так и не разобрался, что именно хотел нам сказать Шекспир, о чём предупредить и что значит быть человеком.
Я сдал сочинение, и миссис Бейкер тут же его прочитала. Дважды.
— Значит, — медленно проговорила она, — вы полагаете, что, убив себя в конце пьесы, Джульетта поступила правильно?
— Да, — твёрдо сказал я.
— Понятно. — Миссис Бейкер положила моё сочинение в папку и отодвинула на край стола.
В отличие от Джульетты Мирил и не подумала заколоть себя кинжалом. Когда я в тот день вышел из школы, она стояла у ворот. Поджидая меня, она так долго топталась на куче колотого льда, что лёд превратился в кашу.
— Я не виновата, — сказала Мирил.
— Чего ты тут вообще делаешь? Ты же в собор Святого Адальберта уехала.
— Я просто показала ему твой рисунок, потому что ты очень красиво нарисовал. Я не знала, что он использует эту идею.
— Ага, поверил.
— Честное слово! Правда!
— Как скажешь, Мирил. Правда так правда. Только ты рассказала ему про проект моего отца, всё-всё, что я говорил, до последнего слова. А через два дня он выставляет проект с новой начинкой — фасад прежний, а внутри всё как в нашем проекте! Но ты к этому никакого отношения не имеешь!
— Я не говорила, что не имею. Я говорила, что не знала, что он так поступит.
— Так я и поверил! Знаешь, тебе эти чёрные очки надо до конца жизни носить! Когда глаз не видно, врать намного проще.
Мы долго стояли молча. Потом Мирил сняла очки и кинула куда-то мне за спину.
Наверно, она хотела швырнуть их мне в лицо.
Кинула и — ушла прочь.
Но я успел увидеть, почему все последние дни она ходила в школу в тёмных очках.
Я подобрал очки и сунул себе в карман.
В тот вечер мне всё время мерещилось, что эти очки летят над моей головой. Снова и снова. И я представлял покрасневшие от слёз глаза Мирил. Снова и снова.
На следующий день Мирил вовсе не было в школе. А я то и дело посматривал на её пустую парту.
На большой перемене я пошёл в библиотеку и написал ещё одно сочинение по «Ромео и Джульетте».
Начал я так:
Шекспир часто приоткрывает нам, что значит быть человеком. Например, в «Ромео и Джульетте» он предупреждает, что очень трудно одновременно любить и свою семью, и девушку Джульетту.
А закончил так:
Если бы Ромео не познакомился с Джульеттой, они жили бы до сих пор. Но нужна ли им такая жизнь? Об этом Шекспир и призывает нас подумать.
В конце дня я вручил новое сочинение миссис Бейкер. Она его тут же прочитала. Дважды. Затем достала из папки, которая так и лежала на столе, мою предыдущую работу и бросила в мусорную корзину, а новое сочинение положила в папку и, убрав в стол, взглянула на меня.
— И что вы теперь намерены делать? — спросила она.
В тот вечер я взял семьдесят девять центов, оставшихся от Дня святого Валентина, добавил туда доллар из суммы, выданной на неделю родителями, и купил на эти деньги две колы и розу в упаковке с ленточкой. Держа всё это в руках, я позвонил в дверь — и открыл мне сам мистер Ковальски.
— Ты — мальчик Вудвудов, верно? — Он, похоже, очень удивился.
— А Мирил-Ли дома? — спросил я.
Он раскрыл дверь пошире, и я вошёл. Поколебавшись, он кивнул на лестницу:
— Её комната наверху.
Поднимался я медленно. И чувствовал на себе его взгляд, но не оборачивался. Зачем ему знать, что я чувствую на себе его взгляд?
Я постучал.
— Уходи, — сказала Мирил, не открывая двери.
Я снова постучал. И услышал, как, резко отодвинув стул, она встала и подошла к двери.
— Сказала же… — произнесла она, распахнув дверь, и осеклась. Даже рот не закрыла.
— Я тут подумал… вдруг ты пить хочешь, — проговорил я.
Она так и стояла с открытым ртом.
— Хочешь?
— Что?
— Пить.
— Хочу. — Она кивнула, глядя на бутылки с колой у меня в руках.
Я вручил ей одну бутылку и достал из кармана открывалку. Обожаю чпок и шипенье, которое издаёт бутылка колы, если её аккуратно открыть и начать потихоньку выпускать газ, не позволяя пене подняться до края горлышка. Когда я слышу эти звуки, сразу представляю, как можно сидеть рядышком с тем, кто тебе дорог, пить колу, а рядом лежит роза, а ещё я представляю Ромео и Джульетту — как они идут куда-то рука об руку и говорят друг другу: «Какие же мы олухи!» И ссоры — как не бывало. Вот о чём я думаю, когда слышу, как открывают новенькую, чистенькую бутылку колы.