Уже смеркалось, и тайга выглядела тёмной, величественной и загадочной. Заходить в неё, даже недалеко, не хотелось – а вдруг встретишь медведя, или нападёт рысь или даже крайне агрессивная к человеку росомаха?! Наутро она смотрелась уже проще: стало видно, что деревья не такие и большие, что кое-где проглядывает валежник, и общий вид её довольно однообразный не только с высоты вертолёта, но и с земли. Стало понятно, что в ночной тайге скорее можно было просто сломать себе ногу или свернуть шею, чем встретить хищного зверя.

Как позже выяснилось, зверь чаще всего вступает в схватку с человеком, защищаясь от него, и только в очень редких случаях, при крайней необходимости: раненый, больной, смертельно голодный, разъярённый другим человеком, испуганный – может напасть сам. Самый агрессивный безжалостный и опасный хищник в тайге (да, наверное, и на всей нашей планете) для всего живого, в том числе и для человека – это двуногий зверь, «царь природы» – человек. Все байки о кровавых схватках с дикими таёжными зверями, умалчивают об этом, пытаясь выгородить временных посетителей и местных жителей тайги. Тем более, что и рассказываются эти таёжные были, самими участниками.

Однако неказистый вид утренней тайги нисколько не умалил её значимости для меня, а скорее наоборот – добавил желания лучше узнать все её хорошие и плохие стороны. Ведь среди этой непролазной серовато-зелёной чащи и происходили все известные мне таёжные истории, это и была территория своих законов и своеобразных взаимоотношений между: людьми, человеком и зверем, человеком и природой, зверьми. Я был полон желания узнать об этом всё, что возможно за отпущенный мне короткий срок полевого сезона.

Фактория – то же самое, что деревня в России, или хутор – на юге России. Она может быть размером с хорошее село, состоять из нескольких десятков частных домов, но вполне может быть и из двух-трёх изб. Фактория Ошарово была базой нашей экспедиции. В ней насчитывалось около двухсот жителей, по местным меркам – это было много.

Отсюда планировалось наше передвижение на лодках по течению реки в сторону Енисея, к фактории Куюмба, которая должна была стать конечной точкой экспедиции в этом сезоне. Наша полевая часть экспедиции состояла из одной геологической партии, разделённой на три самостоятельных полевых отряда. Они работали автономно, независимо друг от друга на разных участках реки. В состав экспедиции входили также отдельные группы вспомогательных инженерно-геологических служб: лаборанток и камеральщиц, а также две поварихи, два курьера и, конечно, самый важный человек, не считая начальника экспедиции – завхоз.

От его расположения или неприязни зависело снабжение каждого конкретного члена экспедиции, то есть: какого качества, степени изношенности одежду, обувь и другую полевую экипировку получит тот или иной сотрудник экспедиции. Виктор Грабов был коренастым мужчиной среднего роста в возрасте около сорока лет. У него было широкое лицо с коротко подстриженной бородой и уверенный значительный взгляд тёмно-коричневых, почти чёрных глаз. Он был похож на бывалого полевика, как его представляют себе из фильмов обычные оседлые люди, больше, чем настоящие геологи. Если нужно было подписать какие-то бумаги в одной из организаций Москвы, то посылали именно его. Грабов был, как и большинство завхозов, человеком прижимистым, чем сильно раздражал геологов. Однако члены экспедиции старались с ним не ссориться, хотя многим очень хотелось.

Все разборки с ним оставляли на «потом», и занимались выяснением отношений уже в Москве. Зато после возвращения из экспедиции претензии высказывали ему почти все полевики. Во время дружеских пирушек практически каждый участник экспедиции почитал своим первейшим долгом выяснить с ним отношения и свести счёты. Поэтому почти все вечеринки не обходились без потасовок с его непременным участием. Наверное, поэтому он активно не любил послеэкспедиционных застолий в Москве, и под множеством благовидных предлогов старался отклонить лестные предложения об участии в очередной московской неформальной встрече с распитием горячительных напитков. Впрочем, такому развитию событий с ним кроме должности сильно способствовали далеко не лучшие личные качества Виктора: нечестность, неискренность, «забывчивость», хамство (с кем возможно), трусливость, – которые невозможно было скрыть от товарищей по работе в условиях изолированного небольшого коллектива в полевых условиях.

Отряды Гагарина и Плетнёва занимались бурением скважин небольшим мотобурами в пойме реки, а отряд Проскурина, в который направили нас, должен был отбирать пробы воды из источников, дававших начало притокам Подкаменной Тунгуски, и по профилю из самого притока, то есть, приблизительно через километр от истока до впадения в Подкаменную Тунгуску. Экспедиция работала здесь третий год и официально занималась поиском нефти. То есть, в конечном итоге своей деятельности мы должны были сдать на химический анализ образцы грунта, отобранные из пробуренных скважин, и пробы воды из бьющих из-под земли ключей, являющихся истоками ручьёв. Эти ручейки, сливаясь воедино, давали начало очередному притоку Подкаменной Тунгуски. Мы искали следы тяжёлых углеводородов.

Из сдаваемых нами на анализ проб, одна шла на общий химический анализ, одна на наличие в её составе тяжелых углеводородов. На какой вид анализа уходила третья проба – не знал никто из сотрудников партии, она считалась контрольной. В названии нашего института присутствовали слова «ядерной гео…». Это помогало в заказе вертолётов и самолётов. Потому что, напротив названия нашего НИИ сразу ставили галочку и старались выделить нам технику в первую очередь. Возможно, третья проба уходила на выявление следов радиоактивности.