С каждым словом голос Ольги становился все тверже и громче:

– Враги народа те, кто арестовал Ленечку и убил его.

Ольга замолчала. А потом подняла голову, медленно обвела всех сидящих на кухне своим взглядом и жестко произнесла:

– Боюсь, что у нас в стране никогда не будет настоящего мира. У нас нет веры в людей, веры в то, что люди со всеми их пороками исполнены благих намерений. Не верить людям, значит не верить в мир. Боже! Куда мы катимся? Что становится с Россией, с русским народом?

Ольга побледнела, пошатнулась. Ее подхватила дочь.

– Мама, мамочка, что с тобой?

– Ничего Лидочка. Не волнуйся. Я просто устала… Я не знаю, как дальше жить, во что верить… зачем жить.»

Последние слова Ольга произнесла сквозь слезы.

В кухне было тихо. Все молчали. Слышно было, как у соседей по подъезду заплакал ребенок – мальчик лет шести, а мать стала его громко успокаивать:

– Не плачь, Димка. Дядьки нехорошие придут и заберут тебя у меня. Плохо будет и тебе и мне.

Малыш стал всхлипывать, умоляя мать:

– Мам, не отдавай меня дядькам, я тебе помогать буду, плакать не буду.

В соседней квартире установился мир. От услышанного у всех стало на душе еще тяжелей.

– Видишь, Алексей, наш сосед Димка, шести лет от роду, уже знает, кто такие дядьки, что забирает людей. Он уже их боится. Позже, когда мальчик поймет, что эти дядьки есть советская власть, он станет боятся уже саму власть и станет послушным ее рабом. – уверенно произнесла Софья.

– Я недавно прочитала у Бердяева, что революционеры поклоняются будущему, но живут прошлым. – раздался глухой голос Лиды.

Лида, была моложе Софьи, всего на год. Она преподавала в школе русский язык и литературу. Это была высокая, несколько худощавая девушка с небольшими голубыми глазами, высокими скулами и слегка крупноватым носом. Несмотря на свои двадцать пять лет, Лида выглядела не полностью сформировавшейся девицей. Ее страстью были книги, чтением которых она занималась все свободное время. Родители были довольны дочерью и не довольны одновременно. Их волновало то, что Лида не имела поклонников. Ей никто не звонил из молодых людей, никто не провожал домой с работы, никто не писал писем. На все вопросы родителей Лида отшучивалась фразой «Ничего, моя вторая половинка сама меня найдет, когда надо будет. Еще не время.»

– Бердяев совершенно тонко подметил суть людей, называющих себя революционерами, не правда ли? – продолжила Лида. – Они поставили своей целью построить общество всеобщего равенства, постоянно говорят об этом, но в то же время не могут расстаться со своим рабским прошлым. Оно подпитывает их страх перед будущим. И рабская суть их не позволяет им творить благие дела. Она толкает на преступления, на уничтожение тех, кто не является рабом, кто не похож на них.

Ухтомские еще долго сидели на кухне. Был выпит не один чайник чая, съедены все запасы печенья и конфет, которые всегда имелись у Полины, слывшей известной сладкоежкой. Воспоминания о прошлой жизни и переживания, связанные с жизнью теперешней были проговорены, обсуждены и подытожены. Ольга с Лидочкой ушли около двенадцати часов ночи. Они немного успокоились, но страдание от потери мужа и отца не были стерты с их лиц. Да и вряд ли жена и дочь быстро привыкнут, что уже никогда не увидят Леонида. Договорились, что по утру Алексей пойдет в органы и потребует вернуть ему тело брата. А женщины будут ждать его в квартире Леонида.

– Утро вечера мудреней. Пойдемте спать, мои дорогие – Алексей обнял Полину, пожелал спокойной ночи Софье, и квартира впала в сон.

Софья в своей комнате лежала на диване с открытыми глазами, сон не шел. Ее взгляд остановился на небольшом пятнышке, что чернел на белом потолке. Не мигая, Соня смотрела на это пятнышко, которое то увеличивалось, то уменьшалось и уплывало куда-то, то вдруг появлялось вновь, расплывчатое, нечеткое Ей казалось, что она видит чье-то лицо, искаженное дьявольской улыбкой, лицо некрасивое, грубое, похотливое. Софья от неприятного чувства закрыла глаза и постепенно впала в забытье. Пронзительный звук дверного звонка разбудил девушку. Она посмотрела на часы. Было почти шесть часов утра. Звонок длинный, нетерпеливый раздался вновь. Софья соскочила с дивана, наспех накинула халат и выбежала из своей комнаты. В коридоре она столкнулась с Алексеем, который в трусах и майке торопился к входной двери. Оба, посмотрев друг на друга, засмущались. Новый звонок и стук грубыми ботинками в дверь вывел их из состояния смущения и заставил ускориться в сторону двери.

– Соня, иди в свою комнату. Негоже девушке в таком виде появляться перед незнакомыми людьми. – жестко бросил слова Алексей свояченице.

Она послушалась своего зятя и прошла в комнату.

Алексей поспешил открыть входную дверь. На пороге квартиры стоял мужчина с обрюзгшим телом и неприятным грубым лицом в окружении двух милиционеров.

– Гражданин Ухтомский Алексей Николаевич? – спросил мужчина резким голосом, входя в квартиру.

– Да. Это я. – спокойно ответил Алексей – Чем обязан?

– Обязан? Обязан пройти с нами. Мы тебя арестовываем. – с усмешкой и наглым выражением лица нарочито громко произнес мужчина.

– На каком основании меня арестовывают? Пожалуйста, предъявите ваши документы – по-прежнему спокойно попросил Ухтомский.

Мужчина кивнул милиционерам и те заломили Алексею руки.

– Документ предъявить? Сейчас покажу.

Мужчина с нескрываемой злостью с размаху ударил Алексея в живот. От неожиданности и боли тот согнулся и присел на пол.

– Такая поза мне больше нравиться, князек. – грубо сказал мужчина и ткнул в лицо Ухтомскому свой мандат.

В это время из комнат вышли Софья и Полина.

– Алеша, что с тобой? – взволнованно крикнула Полина.

Софья стояла в дверях своей комнаты и немигающим презрительным взглядом смотрела на мужчину. Она узнала его. Это был Угловатый. Он выглядел еще более омерзительным и наглым.

– Принеси ему одеться. Быстро! – крикнул тот Полине. – А сами, дамочки, пройдите в комнаты. А то и вас заарестую.

Когда дверь за Алексеем закрылась, Полина и Софья, обнявшись, опустились на пол коридора и тихо заплакали.

– Что будет, что будет, Сонечка? – рыдая спрашивала Полина.

Софья сидела молча. Она погасила свой плач, только в глазах стояло страдание и боль.

– Ничего, все будет хорошо. Я не допущу, чтобы Алексей погиб – с убеждением в голосе сказала девушка.

Полина удивленно посмотрела на сестру.

– Ты уверена? Ты что-то придумала?

– Я узнала его.» – тихо сказала Софья. – «Это Угловатый. Он совсем не изменился, только стал еще более противным. И я знаю, что мне делать. Поверь мне.

Надежде Дарья понравилась. Даже, когда та с любовью смотрела на Владимира, а юноша отвечал ей взаимной улыбкой, Надя почему-то не испытывала к девушке неприязнь и чувство ревности не возникало. Это было необычно. Надежда точно знала, что влюблена во Владимира. О нем она грезила по ночам, ее сердце начинало бешено биться при его появлении, и каждый раз по ее телу разливалась блаженная нега, когда нечаянно он или специально она касались друг друга. Отсутствие чувства ревности по отношению к Дарье даже несколько пугало Надежду. Она не могла этого понять. А когда девушка чего-то не понимала, она старалась до этого докопаться.

Джейн, напротив, Наде не понравилась. Ее несколько развязные манеры и скрытое пренебрежение сестрой раздражали Надежду. Кроме того, Надя сразу же разглядела в Джейн охотницу. Она сама относила себя к их разряду. Ей нравилось покорять окружающих своим внешним проявлением, начиная от убранства тела и заканчивая выражением мыслей. Надежда инстинктивно чувствовала, что Джейн такая же как и она. Это ей не нравилось… Девушка боялась, что на фоне Джейн она может проиграть. А проигрывать и терять Надежда не любила. Если Дарья вызывала у нее чувство уважения и спокойствия, то Джейн – тревогу и неприязнь. Однако девушки были у нее в гостях, а также рядом был Владимир. Поэтому Надя стала сама приветливость и гостеприимность.