Загоревшиеся было надеждой глаза девушки тут же потухли. В глазах появились слезы.

– А может вместе поищем, тетя Варя? – робко спросила она.

Нянечка печально посмотрела на свою любимицу и твердо произнесла:

– Сказала найду, значит найду. Не беспокойся, Варварушка.

Анастасия вошла в комнату, которая раньше служила гостиной и спальней для четы Ухтомских. Перед ее глазами вспыхнули видения, такие далекие и такие родные. Они мелькали перед ней как на экране в кинотеатре. Вот маленькая девочка вбежала в комнату. Она еще в пижамке. Солнышко на улице еле-еле пробивается через темноту уходящей ночи. Девочка подбежала к кровати родителей, которые еще спали, и начала тормошить мать за руку, лежащую на одеяле.

– Мама, мамочка, я боюсь. Мне приснился страшный крокодил. Он хотел меня проглотить.

Мать, открыла глаза и смеясь подхватила девочку за руки и нежно опустила между собой и мужем. Они оба обняли свою дочь, и трое погрузились в сладкий предутренний сон.

Вслед за этой картиной побежала другая, вызвавшая у Анастасии тревогу. В комнату вошел мужчина в военной одежде. Девочка с матерью сидели за столом и рисовали. Они смеялись, кисточкой мазали друг друга по носам, щекам, рукам. Когда отец вошел в комнату, мать с дочерью заканчивали свои произведения. Отец улыбнулся обеим своим девочкам, но улыбка получилась неестественной. Это сразу уловила женщина. Девочка подбежала к отцу, обняла его за ногу и спросила:

– Папа, а ты почему так сердито одет?

Мужчина засмеялся, обнял дочурку, подняв на руки, нежно поцеловал и спросил: – Почему, Настюха, я сердито одет? Тебе не нравится моя одежда?

– Не нравится, вся какая-то страшная, темная, нехорошая.

Мужчина переглянулся с женщиной, в глазах которой застыли страх и тревога.

– Ну что ты, моя маленькая, это просто одежда солдат, которые защищают свою родину. Твой папа – защитник. Это почетное звание для мужчины.

Потом он поднял девочку и крепко поцеловал ее.

Настя потерла глаза, начавшиеся слезиться. А когда освободила их, перед ней была комната со старенькой мебелью, давно не стиранной тюлью на большом немытом окне. За окном стояла поздняя осень. Маленький листочек, оторвавшийся от своей колыбели, застрял на пути к вечности между створками форточки. Темнело, заволоченное тучами небо, не пропускало слабые лучи солнца, отправлявшегося на покой.

«Как печально и тоскливо на улице. Мы сейчас с ней, с улицей, одинаковы.» – подумалось Насте.

Она села на потертый диванчик и медленно открыла шкатулку. В ней аккуратно было перевязано несколько писем. Настя взяла эту маленькую стопочку, хотела было разорвать розовую тоненькую нить, которая объединяла письма в одно целое, но передумала. Девушка в раздумье отложила письма в сторону и обратила внимание к шкатулке вновь. Фотографии. Их было немного. Она бережно взяла их в руки и стала разглядывать. Первой была фотография моложавой женщины, мужчины в возрасте, гораздо старшем женщины, и маленькой девочки лет трех, сидящей на руках мужчины. Одной рукой девочка обняла отца за шею, а другой держала маму за руку. Мужчина был одет в военную форму. На женщине ладно сидел костюм из синего материала, сшитый по моде довоенных лет. Глаза обоих были лишены искры радости. Они выражали тоску и безысходность. Одна только девочка выделялась на фотографии светлым пятном… Глаза ее сияли радостью. Настя перевернула фотографию и увидела выцветшую надпись, сделанную химическим карандашом. «Октябрь 1943 года.» Она отложила эту фотографию в сторону и стала рассматривать другие.

Следующей была фотография девушки лет двадцати пяти. Она смотрела на Настю широко открытыми глазами, в которых застряли искринки любопытства и удивления. Красивый высокий лоб обрамляли светло-русые волосы, гладко зачесанные назад и собранные в конский хвост. Чувственный рот готов был приоткрыться в улыбке. От этого лица веяло такой теплотой, что Настя инстинктивно прижала фотографию к себе. Потом она спешно перевернула ее, надеясь на надпись. Но обратная сторона фотографии была пуста. Настя также отложила эту фотографию в сторону и положила ее на предыдущую. Девушка перевела свой взгляд на новую фотографию. Она ее поразила. Это была старая, очень старая фотография. На ней были изображены трое мужчин и две женщины, одетые в дореволюционные одежды. Женщины сидели на стульях, а мужчины стояли за ними. Настя долго всматривалась в лица пятерых незнакомых людей. «Какие красивые лица! Гордые, независимые!» – подумала девушка. Она еще раз полюбовалась фотографией и положила ее в шкатулку.

На дне шкатулки Настя увидела изумительной работы изумрудное колье. Она с трепетом взяла его, внимательно осмотрела, примерила на себя, подошла к зеркалу, полюбовалась и быстро положила его обратно в шкатулку. Больше в шкатулке ничего не было. Девушка медленно закрыла ее и бережно поставила на тумбочку, что стояла рядом с диваном. Потом она взяла в руки отложенные фотографии и сверток с письмами, постояла немного и решительно прошла в кухню.

Нянечка с Варварой Найденовой сидели за столом и тихо разговаривали. Когда Настя вошла, нянечка подняла свои добрые, уже плохо видящие глаза на девушку и мягко спросила:

– Что, девонька, посмотрела шкатулку? Много вопросов у тебя, да? Много. Вижу по лицу.

Настя присела на свободный стул. В голове шумело от пережитых ею сейчас чувств.

– Да, тетя Варя. Вопросов много. Я возьму вот эти письма и фотографии с собой? А шкатулка с ее оставшимся содержимым пусть будет у вас пока. Потом заберу. Сейчас, вы же знаете, негде ее в детдоме хранить. Сопрут еще ненароком.

– Конечно, моя милая. Ты письма-то почитай. А потом приходи, поговорим. Все, что знаю, расскажу тебе. Договорились? А сейчас вам идти пора, а то воспитатель схватится, отпускать потом не будет. Вот вам сушки, возьмите с собой, погрызёте, когда голодно-то будет.

Девушки обняли свою любимую нянечку, поцеловали и попрощались. Уже на половине пути к детдому молчащая всю дорогу Настя воскликнула:

– Вот, дурёха, забыла расспросить про фотографии нянечку!

Потом, помолчав, сама себе сказала:

– Ладно, в следующий раз узнаю.

Затем дернув подругу за рукав крикнула:

– Варька, побежали, а то не успеем к ужину. Голодными останемся. А сушками живот не набьешь.

И девушки, взявшись за руки, помчались к видневшемуся вдали детдомовскому зданию.