— Зачем? — спросил Сварог.

— А ты не догадываешься? — фыркнула Грельфи, проворно наполняя чарки. — Ну, вот представь: есть человек, у которого походка самая неподобающая: и сутулится он, и ноги волочит, пришаркивает, одним словом, неуклюжий и нескладный, как корова на крыше. А ежели это благородный господин, большой любитель прекрасного пола? Только дамы, его завидя, со смеху помирают и дают обидные клички. Вот идет он к колдуну — если знает, куда идти — платит хорошие денежки... Колдун в два счета выискивает подходящую персону: с великолепной осанкой, с красивой походкой, изящными движениями и все такое прочее... И к р а д е т это все. Собственно говоря, и не крадет вовсе, поскольку все это так и остается у и с п о л ь з о в а н н о г о, но и заказчик все то же самое получает. Ну, теперь совсем другой человек, дамы совсем иначе относятся... — она осушила свою чарку и захихикала, показав немногочисленные зубы. — Или, скажем, еще почище: нету у человека ни искусства, ни фантазии с дамами в постели обращаться замысловато и изобретательно, скучный он в постели, недовольны им дамы и продолжать знакомство не спешат... Снова берется колдун... Ясно?

— Да уж чего яснее, — сказал Сварог. — Берется какой-нибудь искусный дамский угодник и втихомолку «обворовывается».

— Ну да. Да мало ли для чего ту штуку можно было применить... И ведь сплошь и рядом не для злых дел. Но нашим «багряным» все едино: раз магия — гони, лови... В молодости знавала я двух человек, владевших «тихой воровашкой», у одного сама хотела научиться, но не успела, потому как обоих сгребли. С тех пор я даже и не слышала, чтобы кто-то умел... А теперь, выходит, для того же самого дела приспособили технику... — она хватила третью стопку и откровенно пригорюнилась. — Погубила эта техника наше ремесло... Почитай, на нет свела... — и она выразила свое отношение к техническому прогрессу парой фраз, способных завистливо разинуть рот драгунского вахмистра. — И еще кое-что... Вот что я тебе скажу, светлый король, со всей ответственностью: зря ты Янку запер в Хелльстаде. Никакие такие «хваталки» ей не грозят. Вам всем — да. Но только не е й. Головой клянусь, можешь ее оттуда смело выпускать. Потому что — Древний Ветер... Слышал про такую магию?

— Излагали мне крайне скупо, — сказал Сварог. — Потому что мало что про нее помнят.

— Это точно. Мало. Но кое-что помнят все же, — Грельфи значительно подняла палец: — Я тебе хоть головой, хоть чем угодно поклянусь: на того, кто владеет Древним Ветром, н и ч е г о не действует. Н и ч е г о, соображаешь? Ни магия, ни, прости за выражение, техника. Никакая. Почему так, я не знаю и никто не знает. Но — не действует. Так что можешь смело ее выпускать. Н и ч е г о на нее не подействует, будь этих «хваталок» или чего-то другого хоть сотня. Янка, правда, сама до сих пор плохо представляет, чем владеет, и умеет пользоваться лишь крохотной долей... но сути дела это не меняет. Коли уж она вся п р о н и з а н а Древним Ветром, в каждой капельке крови, в каждом волоске, в каждой той самой... не помню, как это называется по-ученому. В каждой частичке тела. И начни она всерьез осваивать все, что в ней заложено... Эх... — старуха помотала головой, не находя слов. — Вы бы все такое увидели... Только она не хочет. Ей и так хорошо. Пользуется иногда вершками, а с г о л о в о й уходить не хочет.

— Может, это и правильно? — тихо спросил Сварог.

— Ну не знаю, не знаю... — Грельфи мечтательно уставилась в потолок. — Мне бы хоть частичку... Эх... Помнишь, как-то сидели с отцом Алкесом, и он вспоминал, что я по юной глупости хотела продать запеченного с потрохами гуся на перекрестке дорог сам понимаешь кому?

— Припоминаю что-то.

— А это, между прочим, была вовсе не юная глупость, — сказала Грельфи почти шепотом, наклонившись к нему через стол. — Знаешь, чего я тогда хотела? Хоть кусочек Древнего Ветра. И он ведь пришел, уж я-то знала, как «продавать гуся», все в точности выполнила. Только едва о н услышал, что мне нужно, перекорежился весь, закорячился и в землю ушел. Тогда я и поняла, что Древний Ветер — не черная магия, а что-то совсем другое... В общем, ты за нее не бойся нисколечко. И любое заклинание, и любой фортель вашей техники... Так что нечего ее там держать, как в тюрьме. Н и к т о у нее никогда ничего не украдет. Потому как — Древний Ветер... Неуязвимая она у тебя. А ты, дурная голова, уж прости между своими, и не понял, что за девушка тебе досталась. Единственная в мире владелица Древнего Ветра...

— Подожди, — сказал Сварог. — А как же та история на Сильване? Когда ей было двенадцать? Уж ты-то должна помнить...

Грельфи фыркнула:

— А еще толкуют со всех сторон: великого, мол, ума король Сварог... Т о г д а на нее ни магией, не техникой не действовали — дурили голову чисто с л о в е с н о. И созданием соответствующей обстановки. Соображаешь, в чем тут разница? То-то... Чего ты хочешь, двенадцать лет было девчонке. Это сейчас ей никакой пройдоха голову не задурит. В общем, держать ее в Хелльстаде совершенно незачем. В любой момент можешь выпустить.

— Грельфи, — сказал Сварог негромко, холодно, наклонившись вперед. — Если что, головой отвечаешь...

— Отвечаю, — сказала старуха тихо и серьезно. — Потому что точно знаю: от Древнего Ветра все отлетит, как горох от стенки. Уж ты поверь...

...Статс-секретарь, распахнув золоченую половинку двери малого кабинета, бесстрастно доложил:

— Ваше величество, графиня Дино...

Сварог кивнул, и секретарь отступил на шаг, пропуская Маргилену, после чего бесшумно прикрыл за собой дверь. Встав и обойдя стол, Сварог остановился перед ней, и она низко присела в церемонном поклоне, ничуть не изменившаяся за последние годы, что они не виделись: светловолосая и сероглазая, очаровательная — и все такая же легкомысленная и ветреная на вид, и ее глаза пуританин по-прежнему назвал бы бесстыжими, а поэт — игривыми... Сварог прислушался к себе, но не испытал и тени умиленной ностальгии по прежним временам и прежним приключениям — как-то это у него не работало, совершенно... Во всяком случае, крайне редко срабатывало, но безусловно не сейчас.

— Прошу вас, графиня, — сказал он, придвигая Маргилене кресло высшего разряда. Вновь занял свое место.

Маргилена села, как школьница в классе, даже не сделав попытки положить ногу на ногу. Ее очаровательное личико было серьезным, а взгляд — пытливым: ну конечно, она просто-напросто гадала, как т е п е р ь следует с ним держаться. За все эти годы Сварог видел ее раза три, во дворце, на торжественных приемах, издали. Но о том, что образ жизни она ведет п р е ж н и й, знал прекрасно — трудами незаменимого Интагара.

«Черт знает чем приходится заниматься, — подумал он сердито, — но никуда не денешься...»

— Маргилена... — сказал он.

— Да, ваше величество? — произнесла она, глядя так же серьезно и настороженно.

Сварог усмехнулся:

— В кабинете прямо-таки чувствуется тягостная неловкость... Верно? По-моему, мы когда-то были на «ты». Почему бы не держаться, как прежде? С той же непринужденностью?

Она впервые улыбнулась прежней улыбкой — лукавой и не глупой:

— Всякое бывает. Иногда люди очень меняются, достигнув... высот. Я, правда, могу держаться, как прежде?