Бушков Александр Александрович
Шрифт:
— Конечно, — сказал Сварог. — Мне бы того очень хотелось.
— Ты велишь подать кофе или вина, и мы будем вспоминать старые добрые времена?
— Вот уж на что у меня нет никакой охоты, — признался Сварог.
Она вздохнула с несомненным облегчением:
— Вот и славно. У меня тоже нет привычки смотреть назад. Что-то было красиво, что-то просто прелестно, но оно — у ш л о... Значит, ты не изменился, правда?
— Для старых знакомых, думаю, нисколечко.
— И с тобой можно говорить так же непринужденно, как в прежние времена?
— Ну да.
— Просто прекрасно, — сказала прежняя Маргилена. — Знаешь, чего я все это время боялась?
— Ну откуда?
— Что ты захочешь возобновить п р е ж н и е отношения, — сказала она, потупясь с наигранным лукавством. — Я бы тогда оказалась в чертовски сложном положении. Ты как-никак король, а королям отказывать просто не принято... но я никогда не смотрю назад. Ни разу не возвращалась ни к одному из прежних любовников. Вот не могу, и все. Натура такая, — она глянула чуть настороженно. — Ты, случаем, не собираешься предложить...
— Не беспокойся, — сказал Сварог. — Что было — то прошло.
— Ох... — вздохнула она облегченно. — Я тебя обожаю, вернее подданной у тебя нет...
— Ловлю на слове.
— Ты о чем?
— Чуть погодя, — сказал Сварог. — Я слышал, у тебя все по-прежнему?
— Я о тебе слышала и более интересные вещи, — сказала Маргилена с очаровательной улыбкой. — Иные сплетни императорского двора и до нас долетают...
— Ну, как-то так получилось... — сказал он, и глазом не моргнув.
— А Мара?
— Самое смешное, что они отлично уживаются, — сказал Сварог.
— Ну, тебе всегда везло на женщин. На меня в том числе, — она мечтательно улыбнулась. — Знаешь, я не люблю вспоминать прошлое, но иногда что-то вроде гордости чувствую: я была любовницей нынешнего великого короля Сварога, когда он... — Маргилена глянула настороженно. — Или тебе, как некоторым, неприятно вспоминать о т а к о м прошлом?
— Ну что ты, — усмехнулся Сварог. — Наоборот, так даже забавнее: вспоминать себя бесприютным бродягой, за которым, полное впечатление, гонится весь белый свет...
— Вот и хорошо, — вздохнула Маргилена облегченно. — Нет, правда, я иногда вспоминаю, как ты у меня прятался, гонимый и бесприютный... Я никому никогда не рассказывала, ты не думай, — и уставилась на него не без уважения. — И как это ты ухитрился столько наворотить...
— Сам удивляюсь, — хмыкнул Сварог. — Как-то само собой подворачивается — не то, так это...
Он никак не мог перейти к с е р ь е з н о м у разговору, для которого ее и вызвал, — и немного злился на себя. Очень уж тема щекотливая...
— Значит, живется тебе по-прежнему весело? — спросил он.
— Ну конечно, — безмятежно ответила Маргилена. — Правда, с некоторых пор стало самую чуточку скучнее: мне почему-то больше ничего не поручает восьмой департамент, не хватает приключений и интриг...
— Постараюсь что-нибудь придумать, — сказал Сварог. — Есть одна миссия на Сильване, как для тебя созданная... А пока что... Маргилена, у меня к тебе очень серьезный разговор.
— Да?
— Щекотливый разговор, — сказал Сварог. — В жизни бы не подумал, что придется такой вести, но нет у меня другого выхода...
— Ты меня заинтриговал, — улыбнулась Маргилена. — Умираю от любопытства... Долго ты намерен меня томить? Я же, если ты помнишь, любопытна, как десять министров тайной полиции...
— Тебе все это определенно не понравится, — сказал Сварог. — Всерьез предполагаю, что не понравится. Но нет у меня другого выхода... Ну, ладно! — воскликнул он, решившись. — Речь пойдет о тебе... точнее, о твоем муже. У вас ведь все по-прежнему? Две ночи любви в месяц... а иногда, если ты закапризничаешь, то всего одна...
— А иногда и ни одной, — с лукавым блеском в глазах сказала Маргилена. — Когда я бываю очень уж... занята.
— Ну да, я помню, — сказал Сварог. Теперь, когда дело сдвинулось, ему стало как-то легче. — Сапоги любовников валяются в коридоре у дверей твоей спальни... Любовники с тобой непринужденно завтракают в главной столовой, вежливо раскланиваясь с вошедшим мужем... И все такое прочее...
— Ага, — сказала Маргилена без тени смущения. — Все, как в прежние времена. Такая уж у меня живая и непосредственная натура. А о н давно смирился.