Непонятное убийство некоторое время занимало мысли Сантоса, но вскоре перед ним снова возникло лицо Никки, и он перестал думать об убийстве. Посмотрел на экран мобильника. По-прежнему никаких новостей.

Беспокойство его росло и осаждали сотни вопросов, пока он ехал по Бруклинскому мосту. Где она сейчас? С кем? Ему очень хотелось бы это знать.

Разумеется, первым делом он должен мчаться на место убийства, но, съехав с моста, вдруг решил, что два жмурика никуда не убегут, и свернул в Ред Хук, в квартал, где жила Никки.

Бруклин.

Вернувшись в разоренную квартиру, Никки и Себастьян устроились на кухне, присев возле деревянной стойки, на которой стоял компьютер Никки. Она включила его и перекинула видео с телефона на компьютер. Они немного пришли в себя после первого просмотра, и у них появилось множество вопросов. Они должны были рассмотреть все мелочи в этом фильме. Но на крошечном экране телефона мало что разглядишь.

Никки перевела воспроизведение в цифровой режим.

— Где ты этому научилась? — спросил Себастьян, удивленный познаниями Никки в компьютере.

— Работала в любительском театре с труппой Вильямсбурга, — объяснила она. — Снимала эпизоды, которые мы потом включали в спектакль.

Себастьян кивнул. Он знал эту новую тенденцию, но никогда не одобрял появления кино на театральной сцене, впрочем, сейчас вряд ли стоило начинать дискуссию по этому поводу.

Никки пустила видео во весь экран. Увеличение оказалось слишком большим, картинка рассыпалась на пиксели. Она отрегулировала картинку, добиваясь возможности ее рассмотреть. Фильм был немым, зеленоватого цвета, немного растянутым в ширину. Не было никаких сомнений, что это съемка видеокамерой.

Теперь они смотрели фильм с нормальной скоростью. Он длился около сорока секунд, но от этого не становился менее душераздирающим. Неподвижная камера смотрела сверху на платформу метро или пригородных электричек. Запись начиналась с прибытия на платформу поезда. Едва открылись автоматические двери, подросток, явно Джереми, выскочил из вагона и бросился бежать по платформе. Было видно, как он работает локтями в толпе, пытаясь пробраться сквозь нее, как его преследуют двое мужчин. Преследование продолжалось на протяжении метров тридцати и окончилось возле лестницы тем, что подростка грубо повалили на землю. В последние секунды можно было видеть лицо одного из преследователей, он улыбнулся нехорошей улыбкой, обернувшись и поглядев прямо в камеру. Но лицо было искажено.

И сразу белый экран. Съемка прервана.

Боль и тревога терзали Никки, хотя она всеми силами старалась держать себя в руках. Отсутствие эмоций — условие sine qua non, [10] чтобы фильм заговорил.

— Как ты думаешь, где это происходит? — спросила она.

Себастьян почесал висок.

— Понятия не имею. Может происходить где угодно.

— Ладно. Я пущу в замедленном темпе, при необходимости будем останавливать и просматривать кадр за кадром, чтобы разглядеть как можно больше подробностей.

Он кивнул, соглашаясь, и постарался сосредоточиться.

Как только Никки начала прокручивать фильм снова, Себастьян ткнул пальцем в экран. На картинке справа внизу стояла дата.

— 13 октября, — прочитал он, прищуриваясь.

— Значит, вчера…

Первые кадры показывали поезд метро, подъезжающий к платформе. Никки нажала на «стоп», чтобы более внимательно рассмотреть вагон.

— Можешь увеличить?

— Могу.

И увеличила.

Судя по виду, поезд был достаточно старой модели, вагоны белые с темно-зеленым и с хромированными блестящими ручками.

— Смотри, внизу на вагоне логотип!

Никки выделила часть кадра и вновь увеличила. Логотип получился расплывчатым, но можно было различить стилизованное лицо, обращенное к небу.

— Ну что? Тебе это что-то говорит? — спросил Себастьян.

Никки отрицательно покачала головой, потом задумалась.

— А знаешь… Неужели? Нет, вряд ли…

Она снова замедлила видео. Двери открылись, и стал виден подросток в шерстяной, отделанной кожей куртке «Тедди».

Никки снова остановила картинку и увеличила. Подросток наклонил вниз голову, лица не было видно, видна была бейсболка «Метц».

— Мы не можем быть уверены, что это в самом деле Джереми, — вздохнул Себастьян.

Никки отмела сомнения:

— Я точно уверена. Его походка, бейсболка, куртка.

Себастьян, продолжая сомневаться, наклонился к экрану поближе. Подросток был в узких джинсах, майке и в кедах «Конверс». Как все подростки мира.

— Поверь моему материнскому инстинкту, — продолжала настаивать Никки.

В доказательство своей правоты Никки выделила на картинке середину майки подростка. И постаралась как можно четче сделать увеличение. На экране стала отчетливо видна сделанная на хлопчатобумажной майке надпись красными буквами на черном фоне: «Шутерз».