– Ты идиот.

Сытая, но жутко недовольная, я сидела в комнате Арсения и старалась не бояться.

Никто не знает, почему квартира, хозяева которой умерли внезапно и неправильно, обладает такой долгоиграющей неприятной атмосферой. И пыль эта повсюду. И запах нежилой. На кухне пустая чашка с высохшей плесневелой заваркой.

– Ну да, я идиот. И теперь я боюсь к ней возвращаться.

– И кретин в придачу. Она не станет тебя убивать. Просто поругает. А потом объяснит, что ты неправильно сделал.

– Ты уверена?

– А то. Твоя бабка готовит тебя к чему-то важному. Какой смысл из-за пустяковой ошибки отказываться от замысла?

Я специально сказала «пустяковой», чтобы он вспылил и занялся самобичеванием. Мне нужно было подумать, пока он разоряется и стучит себя пяткой в грудь.

– Ну что, оторался?

Арсений притих. Теперь можно было начинать выуживать информацию. И он как миленький выдал мне пару бабкиных методов. От которых у меня захватило дух.

– Ни фига себе! А я думала, это делается совсем по-другому!

Теперь он занервничал. Вскочил с кровати и заметался по комнате.

– Так купиться на сочувствие! Это подло с твоей стороны!

– Ничего подлого. Я же не собираюсь применять ее приемчики на практике. Особенно после твоего рассказа. Мне это надо? Не надо. Это никому не надо. Кроме садюг и маньяков. Ну и еще тех, кто снимает видео про всякую жесть.

– Там были и такие – снимали. Я видел. Вот уроды.

– Точно. А я не уродка. И ты не урод. Ты переживаешь… Я думаю, надо было как-то иначе действовать, – заметила я.

– А как? Она хотела успеть на автобус. Она старая и больная. Максимальная скорость старушки не сорок кэмэ в час. Значит, надо притормозить автобус. Водитель притормозил, но как я мог предположить, что у нее на одном штиблете подошва дерьмовая?

– Но были и другие варианты, – многозначительно промолвила я.

– Какие?

– Самое простое – чтобы она включила мозг и расхотела гоняться за автобусом.

Арсения такой подход удивил. По лицу было заметно, как он борется с желанием поспорить. Понимает мою правоту. Не знает чем парировать.

– А со второй? – с вызовом спросил он.

– По той же схеме. Они хотели ненужного. Неважного. Бессмысленного. Хотя им и казалось, что важнее ничего нет на свете.

Арсений сник. Чтобы я не видела его лица, ушел в ванную и включил воду. Мыться, что ли, надумал?

Через десять минут одиночества ко мне снова подобрался страх. Тихо. Пустота соседней комнаты, в которой, словно сто лет назад, жили родители Арсения, ощущалась как черная жадная и внимательная дыра. В которую затягивало мою смелость.

Я знаю – они не могут быть здесь. Они, если и остались, то там, на шоссе. Даже не они – а отпечаток эмоций и несбывшихся надежд. Но что я знаю наверняка? Только то, что человек не умирает совсем. Бабка мне это давно доказала.

Чтоб вытеснить пугающую внутреннюю пустоту, я позволила мыслям посуетиться.

Про смерть можно сказать: «Как поработал, так и поел».

Кто смог сформировать личность – тому повезло. Остальные… не хочу про них думать. Буду думать о другом. Сексуален Арсений или нет? Скорее – нет, чем да. А я сексуальна? Когда захочу – да. Кто из моих знакомых обладает сексуальностью? Мало таких. Это хорошо. Много не надо.

Я тут сижу одна-одинешенька, а Арсений спрятался, гад. Разве мужчины так поступают? Хотя фиг знает, как обычно поступают мужчины, убившие пару старушек.

Тишина квартиры меня доконала, но бояться дальше было глупо. Мне выпал такой шанс, а я сейчас его упущу. Нет уж! Пока Арсений в душевном смятении – надо пользоваться. Тут все средства хороши. Тем более, я уже знаю, как это все происходит. Ничего противного. Главное знать – зачем.

Когда Арсений вошел в комнату, я была само воплощение несчастности. Как котенок, которого нужно срочно пожалеть. Арсений легко поверил. Ему было приятно чувствовать себя взрослым, защитником, мужчиной. Он и стал мужчиной. И мне ни разу не стыдно за свое поведение. Это должно было произойти, раньше или позднее. Без этого никак.