Галланд уже начал подумывать о самоубийстве, когда один из его друзей, рискуя собственной безопасностью, смог связаться с рейхсминистром вооружений Альбертом Шпеером. Узнав о намерении известного летчика, Шпеер сразу же поехал к Гитлеру. Несмотря на ночь, встреча состоялась, и, как оказалось, тот ничего не знал о сложившейся ситуации. Фюрер хорошо знал Геринга и сразу понял, что он хочет сделать из Галланда «козла отпущения». Поэтому вызвав к себе руководителей СД и гестапо, Гитлер распорядился: «Эта бессмыслица должна быть немедленно отменена!».

Ранним утром в доме Галланда раздался телефонный звонок. Это был начальник Главного управления имперской безопасности обер-группенфюрер СС Эрнст Кальтенбруннер. Он сказал, что произошла ошибка и потому Галланду «незачем кончать жизнь самоубийством». Едва удивленный Галланд положил трубку, как раздался аналогичный звонок от шефа гестапо группенфюрера СС Генриха Мюллера. Позднее утром позвонил адъютант Гитлера оберст фон Белов и от его имени сообщил, что все обвинения против него сняты: «Фюрер все еще любит вас, генерал Галланд».

Спустя два дня Галланд был вызван в «Каринхалле» к Герингу. Рейхсмаршал сказал, что по приказу фюрера тот должен сформировать истребительную группу и доказать на деле, что Ме262 лучшие истребители. Вероятно, шеф Люфтваффе посчитал, что для генерал-лейтенанта Галланда это сильное унижение, и «великодушно» сделал ему «подарок»: «Если вы хотите, то я отпущу к вам Лютцова и Штейнхофа. Я не хочу иметь с ними дела».

Однако вместо унижения Галланд испытал чувство радости. Опасность личного участия в боях его не пугала, и он удовольствием снова поднимется в небо. Он ответил, что хотел бы полной самостоятельности для своей группы. Геринг сразу согласился: «Вы не будете входить в состав ни одного флота, корпуса или дивизии. Вы единственный будете принимать решение, где и какие операции проводить. Но вы также и не должны входить в контакт с другими частями реактивных истребителей. Я дам соответствующие приказы».

Галланд предложил назвать группу 44-м истребительным соединением (Jagdverband 44 – JV44), и это наименование было сразу же утверждено Герингом. Но почему именно 44-е соединение, ведь ни первого, ни второго и вообще никаких других подобных соединений в Люфтваффе не было? На этот счет есть несколько версий. Согласно одной из них, выбор Галланда объяснялся тем, что в числе «44» содержалась определенная игра слов, которую мог понять только узкий круг пилотов и о которой он, естественно, ничего не сказал рейхсмаршалу. Дело было в том, что число «44» по-немецки пишется «vier und vierzig», но произносится практически как «fier und fierzig», а на жаргоне пилотов Люфтваффе одно «F» обозначало командира (Fuhrer). И вот теперь для пилотов, поддерживавших Галланда, число «44», или двойное «F», символизировало, что после двенадцати лет, когда у них был только один командир – рейхсмаршал Геринг, они хотят получить нового.

Приступив к формированию группы, которую предстояло создать в буквальном смысле на пустом месте, Галланд сразу же столкнулся с «тихим» саботажем. Она должна была размещаться на аэродроме Брист, в 30 км северо-западнее Бранденбурга, где уже находились штаб JG7 и часть III./JG7, но Геринг запретил командиру JG7 майору Теодору Вейссенбергеру оказывать какую-либо помощь вновь создаваемой группе. Все просьбы Галланда о переводе из других групп пилотов блокировались или тормозились его преемником на посту инспектора истребительной авиации оберстом Голлобом. Его жалоба, направленная генералу Рудольфу Майстеру, возглавлявшему в рейхсминистерстве авиации управление личного состава, осталась без ответа. И только командир 4-й учебной авиадивизии оберст Траутлофт на свой страх и риск направил в JV44 нескольких своих лучших инструкторов, имевших большой боевой опыт.

В такой ситуации Галланду ничего не оставалось, как обратиться напрямую к Гитлеру, что он и сделал, позвонив его адъютанту от Люфтваффе оберсту фон Белову. Только после этого дело сдвинулось с мертвой точки. Геринг, видимо, получивший прямое указание фюрера, приказал, чтобы в группу Галланда были переведены требуемые им пилоты, выделены самолеты и необходимые технические материалы. Одновременно приказом начальника Генерального штаба Люфтваффе генерала Карла Коллера Галланд в отношении своей группы получил права командира авиадивизии, то есть практически полную самостоятельность в принятии решений.

Тем не менее, несмотря на формальное распоряжение Геринга, на практике мало что изменилось. Реальная обстановка не позволяла Галланду быстро сформировать полноценную группу и уж тем более сразу же ввести ее в бой. К 10 февраля JV44 располагала всего десятью Ме262, а по состоянию на 20 февраля в ее составе имелось 16 самолетов и 15 пилотов.

После войны оберст Штейнхоф в своих мемуарах, озаглавленных «В последний час», писал:

«За последние пять лет войны я уже в третий раз был на аэродроме Бранденбург-Брист. Но на этот раз не как командир истребительного соединения, а скорее как „девушка для всего“ в эскадрилье, которой командовал генерал-лейтенант.

Эскадрилья, которую мы собирались сформировать, должна была стать эскадрильей реактивных истребителей. Это был эксперимент, который должен был на практике подтвердить, что Ме262 истребитель и может сбивать бомбардировщики. При этом нам никто не помогал. Моя бывшая JG7 находилась на том же аэродроме, но ее офицеры не особенно стремились к контактам с нами. Казалось, что наша близость была им неприятна.

В первые дни наше небольшое подразделение вело голодное существование. Моя старая эскадра имела от преемника Галланда указание ни в коем случае не помогать нам. Однако генерал Галланд имел влиятельных друзей, и к нам начали прибывать самолеты, запасные части, вооружение и даже второй «Кюбельваген».