Булгаков Михаил Афанасьевич
Шрифт:
Конная милиция свистала и уговаривала:
— Товарищи, будьте сознательны, не последнее собрание, успеете, приходите на бой быков…
— Оторвались от массы! — выли паровозники.— Ихний вагонный местком спит и во сне видит, как бы рабочим удовольствие сделать: то выборы, то собрание устроит, а наши спят беспробудно!
— Товарищи! Что вы делаете?!
Внутри сарая, на эстраде, устроенной в доменной печи, стоял артист во фраке и заливался соловьем:
«Сердце красавицы!.. склонно к измене!!!»
— Верно! Правильно! — кричали вагонные.
— Бис, бис, бис!!!
— Потолок бы не треснул, боюсь,— шипел Хилякин с бантом в петлице,— зови рабочих, чтоб натягивали проволоку для мертвой петли.
— Смирнова!!! — кричали машинисты.
— Смирнова!!! — кричали рабочие.
— Бей стекла! — кричали паровозники на улице.— Поджечь ихний театр!!!
— Товарищи!! — кричала милиция.
В два часа ночи в вагонном сарае царила благоговейная тишина. Было пусто. Только на бывшей эстраде лежал некто, покрытый простыней, а возле него стояли унылые члены месткома, Петя-секретарь и та же милиция, но уже в пешем строю.
Писали протокол.
Уважаемый председатель вагонного месткома Хилякин упал во время исполнения мертвой петли с высоты вагонного сарая и, ударившись головой о публику, умер путем переломления позвоночного столба. Мир твоему праху, неусыпный труженик и организатор.
Светало в сарае.
Михаил
«Гудок», 28 мая 1926 г.
Радио-Петя
(Записки пострадавшего)
1 числа.
Познакомился с Петей, проживающим у нас в жилтовариществе. Петя — мальчик исключительных способностей. Целый день сидит на крыше.
2 числа.
Петя был у меня в гостях. Принес маленькую черную коробку, и между нами произошел нижеследующий разговор:
Петя (восторженно). Ах, Николай Иваныч, человечество тысячу лет искало волшебный кристалл, заключенный в этой коробке.
Я. Я очень рад, что оно его наконец нашло.
Петя. Я удивляюсь вам, Николай Иваныч, как вы, человек интеллигентный и имеющий дивную жилплощадь в лице вашей комнаты, можете обходиться без радио. Поймите, что в половине третьего, ночью, вы, лежа в постели, можете слышать колокола Вестминстерского аббатства.
Я. Я не уверен, Петя, что колокола в половине третьего ночи могут доставить удовольствие.
Петя. Ну, если вы не хотите колоколов, вам будут передавать по утрам справки о валюте с нью-йоркской биржи. Наконец, если вы не хотите Нью-Йорка, вечером вы услышите, сидя у себя в халате, как поет Кармен в Большом театре! Вы закроете глаза и: «По небу полуночи ангел летел, и тихую песню он пел…»
Я (соблазнившись). Во что обойдется ангел, дорогой Петя?
Петя (радостно). За одиннадцать рублей я поставлю вам простое радио, а за тринадцать — с громкоговорителем на двадцать пять человек.
Я. Ну зачем же на такое большое количество? Я холост…
Петя. Меньше не бывает.
Я. Хорошо, Петя. Вот три… еще три… шесть и еще семь. Тринадцать, ставьте.
Петя (улетая из комнаты). Вы ахнете, Николай Иваныч.
3 числа.
Я действительно ахнул, потому что Петя проломил у меня стену в комнате, вследствие чего обвалился огромный пласт штукатурки и перебил всю посуду у меня на столе.
4 числа.
Петя объявил, что он сделает все хозяйственным образом — заземлит через водопровод, а штепсель — от электрического освещения. Закончил разговор Петя словами:
— Теперь я отправляюсь на крышу.
5 числа.
Петя упал с крыши и вывихнул ногу.
10 числа.
Петину ногу починили, и он приступил к работам в моей комнате. Одна проволока протянута к водопроводной раковине, а другая — к электрическому освещению.
11 числа.
В 8 часов вечера потухло электричество во всем доме. Был неимоверный скандал, закончившийся заседанием жилтоварищества, которое неожиданно вынесло постановление, что я — лицо свободной профессии и буду платить по 4 рубля за квадратную сажень. Монтеры починили электричество.