Шрифт:
— Моя серпоклювка, — прошептала Полл. — Моя Серебрянка!
Серебристое существо — то ли женщина, то ли птица — опустила свою шкатулку в руки Полл.
— Это мне? — растерянно пробормотала Полл.
— Что там? Что там? — заинтересовался Нолличек.
Полуночная фея только улыбнулась, глядя Полл прямо в глаза. Ответ же донесся от окна. И голос отвечавшего показался Полл удивительно знакомым. Она знала его так хорошо!
— Волшебство, — сказал голос Чарли Луна. — В шкатулке, подаренной Полл, хранится волшебство.
Полл обернулась к окну. Чарли стоял на подоконнике, но не в привычных рыбацких лохмотьях, а в сверкающих, серебристых, как у Полуночной феи, одеждах. Голос его звенел, а глаза были ярки, точно звёзды. Он протянул руку фее и сказал:
— Что ж, милая, пора домой.
Фея — или птица — вспорхнула на подоконник к Чарли и, расправив крылья, устремилась вместе с ним в небесную высь, которая вдруг, среди бела дня, стала по-ночному глубокой и тёмной, с искрящейся россыпью звезд.
— Чарли! Чарли-и-и! — закричала им вслед Полл. — Чарли-и-и, неужели ты тот самый Человек С Луны?
— В церковь! Все в церковь! — скомандовала Нянька.
Детскую снова заливал ясный дневной свет, женщины завязывали ленты шляпок, и никаких чудес никто, кроме Полл, не заметил.
Торжественную процессию возглавляли Нолл и Долл сноворождённой принцессой на руках. За ними шли крёстные, а следом все остальные — сообразно своему чину и положению. Только Полл, которой надлежало идти впереди, плелась позади всех, стирала слёзы, которые снова навернулись на глаза, и прижимала к груди свою серебряную шкатулочку.
Принцессу крестили в главном Норичском соборе и нарекли именем Джун.
Глава XXIV. НАПЕВЫ МОРСКОЙ РАКОВИНЫ
Всё было позади.
Кончился счастливый день крестин. Позабылись опасности и страхи прошедшего года. Праздничный торт разрезали на уски и съели до последней крошки, а потом все танцевали, взявшись за руки, вокруг пустого блюда. Танцевали до упаду, а когда упали, разошлись спать, пожелав друг другу спокойной ночи.
Да, всё было позади… Так ли?..
Все во дворце крепко спали, кроме Полл. Серебряная шкатулочка лежала у неё под подушкой, и девочка придерживала её рукою, боясь выпустить хоть на миг. Другой рукой она прижимала к уху заветную раковину. За окошком плыл по сапфирному морю чёлн — остророгий месяц. А вокруг серебряными трелями рассыпались мириады звёзд. Они пели, им глухо вторил океан, и вместе у них получалась бесконечная песнь обо всём, что было когда-то… Сперва Полл не различала слов, но чем тяжелее становилась её голова, чем путаней — мысли, чем сонливей — веки, тем яснее доносилась до неё песнь моря и звёзд: им подпевала раковина, что лежала у самого её уха.
Человечек с Луны: Упал с вышины, В графство Норфолк он тут же направился. Съел холодный пирог — Сильно горло обжёг. Только поспел от боли избавился.Этот нехитрый стишок помпит любой норфолкский ребёнок. Полл знала его, верно, с самого рождения. Но дальше раковина напела ей о Человеке с Луны незнакомую, неслыханную прежде песню:
А с колокольни Норичской Несётся перезвон.. Так тает он, так манит он — Динь-дон-динь-дили-дон. Там в Норфолке, там в Англии Напева слаще нет, Чем колокольный благовест, Он звонок, точно свет, Он ясен, точно лунный лик Над гладью водяной, И Человечка на Лупе Он вдаль зовёт с собой.Что же такое происходит там, на Луне? Погодите, не Чарли ли это в серебряных одеждах стоит на самом краешке, готовый спрыгнуть на Землю и идти в столицу Норфолка, в город Норич? А не Полуночная ли это фея рядом — не пускает его, старается удержать? Что там поёт раковина?..
А подружка рассердилась: «Нет! И нет! И нет! Спятить надо, чтоб стремиться На звенящий свет. На Луне у нас с тобою Тишь и благодать. Позабудь о перезвонах, Хватит горевать!»Но тщетны были её мольбы. Норичскне колокола манили его на Землю. И ракушка снова запела:
«Если ты меня покинешь, Я погибну от тоски. Лучше следом за тобою На прибрежные пески Я слечу пером сребристым, Легкой тенью, быстрой птицей На зыбучие пески… Только знай: вдали от дома Лунного Ты себя найдёшь другого Неразумного, А меня и вовсе потеряешь… Счастья, видно, своего не понимаешь!» И вот уж он катится Кубарем, кубарем Прямо на Землю с Луны, Рассудок теряет и Дурнем он, дурнем он Падает с вышины. И вот уж летит она Быстрой зарницею Прямо на Землю с Луны И серпоклювою Птицею, птицею Падает с вышины. Нашёл он те колокола, Что звали и манили, Из сердца Норфолка окрест О счастии звонили. Но уплыла за горизонт Луна его родная. О чём-то помнит он… О чём? Он сам порой не знает. В чужих волнах его челнок, Он мнёт ногой чужой песок… Лишь лунной ночью станет вдруг Всё ясно и понятно: Он видит добрый лик Луны И хочет он обратно. «Ах родная, мы вернёмся, Мы уже в пути. Жди, чтоб прялка прясть устала, Сказка чтоб короче стала, Досказать её пристало, Уж потом уйти, Мы вернёмся, дорогая, Мы уже в пути…»