Шрифт:
– Отдаешь пчелу? Ну!
– Обломаешься. И твой Гай обломается. Моя пчела остается у меня, – медленно, с наслаждением произнес Макар.
Несмотря на полную беспомощность, он презирал этого стремительно перемещающегося слюнтяя.
Денис завязал на полотенце узел. Макар смотрел, как он его затягивает, дергая слабыми руками за разные концы. Большой, размером с кулак. Узел был только один. На второй длины полотенца уже никак не хватало. Закончив с узлом, Денис шагнул к Макару, медленно занося полотенце.
– Ты сам не понимаешь, что ты только что сказал, – произнес он печально.
Макар смотрел, как дальний конец занесенного полотенца опускается за плечо Дениса, на мгновение повисая на его куртке. Удар! Макар упал, но сразу вскочил. Новый удар мотнул его к батарее. Он опять вскочил, пытаясь защитить лицо, но полотенце хитро хлестнуло его спереди, попав узлом между носом и нижней губой. Если бы его хотя бы видеть, это полотенце! Он и Дениса-то различал едва-едва. Тот постоянно размазывался в стремительности движений. Макара снова опрокинуло.
– Ах ты!
Зверея от железистого вкуса своей крови, он рванул навстречу четвертому удару, но… его почему-то не последовало. Внезапно Денис отшатнулся, завопил и, выронив полотенце, руками схватился за лицо.
– А-а-а-ай! Ужалила! Вот черт!.. Аа-а! Я не видел, как она взлетела!
На секунду Денис оторвал от лица руки: прямо на левом веке у него сидела золотая пчела. Парень пытался сбросить ее, сорвать, растоптать, но не мог. Пчела вроде и не ускользала, но почему-то под рукой ее не оказывалось. Как он сам измывался над Макаром, так и пчела теперь измывалась над ним самим.
– Больно! Я же ослепну! Да чтоб ты…
Денис слепо рванулся, сбил с ног Макара и вырвался в коридор. Железная дверь подъезда хлопнула секунду спустя.
Макар провозился с тапками почти минуту. Вот уж нелепость! Не бабу Валю же звать! Саморезы так прижимали подошвы к полу, что высвободить их никак не удавалось.
Наконец получилось вытащить из тапки левую ногу, выскользнув заодно и из носка. За правой ногой освободилась и левая. И тоже лишившись носка. Шлепая босыми ступнями по линолеуму, Макар подошел к дивану и опустился на то же место, на котором незадолго до него сидел Денис. На полу валялось полотенце с узлом. Макар зачем-то вытянул ногу и быстро, недоверчиво толкнул его большим пальцем, точно это была живая змея. Узел перекатился, подтаскивая за собой хвост, и остановился.
Неожиданно Макар услышал низкий гул и поднял голову. На спинку стула, шевеля усиками, опустилась золотая пчела.
Глава 7
Насморк как инструмент вселенской справедливости
Часто встречаются культуристы, у которых мощные руки и слабые ноги. Это особенно заметно на пляже. Казалось бы, бросай качать руки и занимайся ногами. Но человека заклинивает, и он качает руки до бесконечности, забывая о ногах. Так же и мы: есть у нас что-то хорошее, может, от природы, и мы это хорошее прокачиваем, а об остальном забываем, считая, что мы с небом и так в расчете. Типа: зачем мне быть верным жене, если я бесплатно кормлю во всем городе волнистых попугайчиков?
Из дневника невернувшегося шныраНайти красную водонапорную башню оказалось несложно. В поселке ее никогда и не прятали. Прожектор, бивший с крыши одного из домов, дробился о глухую стену. Гавр на мгновение попал в его луч, и Рина увидела на водокачке жуткую тень летучей мыши с горбом.
«Гавр понятно. А я тут где?» – подумала она, запоздало понимая, что горб – это вообще-то она и есть.
Пчела пронеслась вдоль земли, почти задев ее брюхом, и стала неспешно набирать высоту. Казалось, попасть внутрь старой водокачки невозможно. Однако никто и не собирался проникать туда снизу, где стена была сплошной.
Гавр присел на деревянную крышу, похожую на китайскую шляпу, потоптался на ней, ломая гнилые доски, после чего, сложив крылья, скользнул в выбитую дверь над деревянным балконом. Рина запуталась лицом в плотной шторе, призванной задерживать внутри теплый воздух и скрывать свет фонаря. Она, естественно, сорвала ее и забарахталась.
– Фу ты, какого эльба?.. Гамов! Ты где? Я тут у тебя что-то сокрушила! – позвала она.
Ей не ответили. Рина выбралась из-под шторы. Небо очистилось. Водокачку заливало лунным светом. Гамова внутри не было. Она увидела ящик с консервами и два поблескивающих арбалета. Рядом валялись прочие мелкие вещи, без которых Евгений был бы невозможен: чайник-кружка, работающий на сухом горючем; ножи, пилки для ногтей, щипчики, складные плечики, подвешенный на шнуре фонарь, который сам вырабатывает электричество, если вертеть ручку. Под ногами шуршали многочисленные обертки от противогриппозных пакетиков, которые надо растворять в горячей воде.
Рина подняла один и понюхала. Он пах лимоном.
– Ну и где эта жертва рекламы? – поинтересовалась Рина непонятно у кого.
Гавр носился по вещам Гамова, с интересом принюхиваясь к консервам.
– Бегать! – велела ему Рина. – Мусорить! Топтаться! Совать нос в чужую еду! Умница! Послушный мальчик!
Последнее время она следовала золотому правилу полководца: отдавать войскам только те приказы, которые они исполнят. Лучше уж так, чем орать Гавру: «Сидеть!» и потом бессильно наблюдать, как он носится.