Под ними, в проломе пола, кто-то сонно завозился. Рина узнала Аля даже не по производимым звукам, а по тому, что Гавр мгновенно остановился и принял подобострастный вид. Он прижался брюхом к полу, сложил крылья и, поскуливая, полез в щель.

– Тебе самому не противно? Где твое достоинство? – сухо поинтересовалась у него Рина.

Услышав ее голос, Гавр обернулся. Вопрос «где?» он хорошо знал, поскольку тот нередко был связан либо с седлом, либо с едой. Достоинство, как категория непонятная и малосъедобная, в число важных понятий никак не входило.

– Ладно! Катись к своему Алю! – разрешила она, снова прибегая к золотому правилу полководца.

Гавр дополз до щели и не то спрыгнул, не то провалился вниз. Оттуда мгновенно донеслись скулящие звуки, возня, а затем щелканье зубов и предупреждающее рычание. Рина поняла, что Гавр пытается устроить восторженную беготню, а Аль советует ему сбавить обороты и радоваться встрече более спокойно.

«Аль здесь… Значит, и Гамов где-то рядом. Небось за едой пошел. Пойду поищу!» – решила Рина.

После недолгих поисков она обнаружила привязанную к балконной балке веревку с узлами и спустилась по ней. Та до земли не доходила, и пришлось прыгать в сугроб. Пробравшись через кустарник, Рина перелезла через низкий забор и в задумчивости остановилась. Перед ней располагалась автобусная площадь, ярко освещенная фонарями. Дальний от остановки фонарь выглядел как пирамида Хеопса, потому что именно на него трактор сгребал весь снег. Гора получилась такой огромной, что, если подняться по ней, можно было шагнуть сразу на крыши киосков.

В поисках Гамова Рина обошла два ночных магазина. В одном к ней попытался подкатить подвыпивший донжуан в стиле: «меня все любят и только жена не понимает. Хочет, чтоб я работал», но она выскользнула оттуда быстрее, чем он закончил третье по счету предложение. Гамова ни в одном магазине не оказалось, но, вспомнив о валявшихся пакетиках с запахом лимона, Рина догадалась заглянуть в аптеку.

Аптечный киоск, с недавнего времени работавший круглосуточно, представлял собой крошечный магазинчик, в котором едва могли поместиться два-три покупателя. Стеклянные витрины шли от пола и до потолка. У дверей, занимая половину помещения, грелась огромная, только что с улицы, дворняга. Похожий на фен обогреватель гнал на ее морду теплый воздух. Собака щурилась, пребывая в блаженстве.

Рядом с плакатом, на котором две томимые телесами барышни бурно радовались какому-то новому жирорастворителю, спиной к Рине стоял Гамов и без симпатии разглядывал приборы для измерения давления. Ее пока не замечал. Из окошка на него с умным любопытством глядела аптекарша, чем-то похожая на Кавалерию, только покруглее, постарше и поленивее.

– Что у вас есть от простуды? А еще дороже? А еще?.. И это, по-вашему, дорого? Дешевое лекарство не может быть хорошим, – строго говорил ей Гамов.

– Сделайте человека счастливым! Припишите два нуля к любому безобидному лекарству. А еще лучше четыре. Витамин С по цене автомобиля – это как раз то, что нужно, – посоветовала Рина аптекарше.

Услышав голос, Гамов повернулся. Она едва не вскрикнула. Рине показалось, что она обозналась. Неужели это Гамов? Принц красоты, модель, скрипач, поэт и гимнаст, он же однолюб, он же победитель состязаний по боевому пилотажу на гиелах? Тот Гамов, который летними ночами пикировал в ночном небе и, рискуя разбиться, на громадной скорости проносился над шоссе, стараясь, чтобы его засекла камера. И она фиксировала громадную скорость у проезжающих машин.

Поверх летного комбинезона на нем красовалась яркая альпийская куртка. Молния у куртки разъехалась, и торчала нелепая женская кофта, бело-розовая, с огромными перламутровыми пуговицами, явно приобретенная в местном секонде. На шее – оранжевый шарф, закрывающий подбородок. На левую руку вместо потерянной перчатки натянут шерстяной носок.

Нос течет. Глаза красные, гриппозные. Но это уже так, мелкие детали.

– О, привет! Сколько не виделись? Тринадцать дней шесть часов? Впрочем, я не считаю!

Гамов попытался помахать Рине рукой, но отрывать ладонь от стены оказалось не самой блестящей идеей. Его шатнуло, и, чтобы не упасть, он сделал шаг вперед, навалившись на витрину.

– Осторожно! Стекло! – крикнула аптекарша.

Стекло уцелело.

– Простите, – Гамов слабо улыбнулся и поднес руку к сердцу. – Видишь ли, Катя, я пытался узнать, какого поколения этот антибиотик, но, разумеется, уровень обслуживания в этой дыре… У них тут только настойку боярышника покупают!

К счастью, аптекарша была настороена миролюбиво. Локтями оперевшись о прилавок, она разглядывала Гамова с одобряющим интересом, как говорящую зверушку в зоопарке.