— Воду! Нюхательную соль! — кричали спешившиеся охотники.

— Сова — дурное предзнаменование, — с видом знатока говорил кто-то. — Особенно днем.

— Расступитесь! — во все горло заорал Жан Бесстрашный, подхватывая на руки любимую. — Мы отвезем ее в охотничий замок и призовем лекарей.

— Не надо лекаря. — Служанка, обмахивавшая платком лицо госпожи, подняла голову и просительно глянула на герцога. — Эта восточная хворь неизвестна в здешних местах. В городе живет купец из Константинополя. Только у него есть снадобье от сего недуга. Но поспешите, иначе моя госпожа совсем уйдет в сон. Может так проспать целых сто лет.

— Кристоф! — прикрикнул на своего оруженосца Камдил. — Ты знаешь эту гостиницу, в ней живет Рейнар. Спеши, загоняй коня, доставь сюда купца, даже если он, по восточному обычаю, спит после трапезы.

— Как прикажете, монсеньор! — Де Буасьер вскочил в седло и дал шпоры коню.

— А мы, — герцог примостил свернутый плащ на импровизированные носилки, сделанные из рогатин, — будем ждать твоего возвращения в охотничьем замке.

Охотничий замок герцога Бургундского, как, впрочем, и все, ему подобные, не отличался особым комфортом, зато имел обширные конюшни, псарни и вольеры для ловчих птиц. Большая пиршественная зала могла легко вместить четыре дюжины охотников, а большущий очаг замковой кухни позволял быстро приготовить свежепойманную дичь, чтобы накормить эдакую ораву.

Правда, сподручней было гостям пировать до самого утра, поскольку желавшим отдохнуть предоставлялись малюсенькие комнатки, почти кельи, с охапкой соломы в тюфяке и огарком свечи на всякий случай. Лишь для особо почетных гостей в башне замка имелось четыре покоя. В одном из них на широченной старинной кровати с нависающим пыльным балдахином возлежала Анна Венгерская. Прорезанные в толще стены узкие оконца были приоткрыты, но в комнате все равно царила духота и пахло клопами.

— Ну что, прибыл этот ромей? — открывая дверь на лестницу, выкрикнул Жан Бесстрашный.

— Прибыл, монсеньор герцог, — ответил снизу один из охотников.

— Ведите скорей!

Сопровождаемый Кристофом, Лисовский сосед неспешно поднялся по скрипучей лестнице.

— Я видел тебя прежде в замке, — оглядев врачевателя с головы до пят, бросил герцог.

— Я бывал там. Я торговец. Но мое истинное призвание — исцелять людей. Я посвятил сему высокому искусству многие годы. Торговля же — семейное дело на протяжении уже шести поколений. Вот передам сыну…

— Не время разглагольствовать! Ее высочество в сонном оцепенении и уже несколько часов не приходит в себя. Если сможешь излечить ее — я сделаю тебя придворным врачевателем. Сможешь забыть о торговых делах. Я дам тебе золота, сколько унесешь.

— Сделаю, что смогу. — Купец вошел в спальню. У ложа ее высочества, держа руку Анны, стоял Балтасар Косса в кардинальском облачении. Вид у него был столь набожен и скорбен, что хотелось броситься к его преосвященству и утереть слезы краем плаща. Рядом, протирая виски принцессы уксусом, то и дело поднося к ее лицу нюхательную соль, суетилась верная служанка. Купец бросил на кардинала пронзительный взгляд, и тот будто затрепетал под ним.

— Я прошу всех лишних выйти. Его высокопреосвященство и служанка могут остаться.

Посланец пресвитера Иоанна, поклонившись, удалился в соседнюю комнату, герцог Бургундский, бормоча что-то недовольное под нос, — на лестницу. Тщательно закрыв дверь, купец подошел к Балтасару Коссе и, не спуская с него взгляда, тихо произнес:

— Спать.

Старый пират не заставил себя упрашивать и, прислонившись к стене, захрапел, уткнувшись носом в колени.

Убедившись, что прелат безмятежно дремлет, купец достал из поясной сумы перстень, нацепил его на указательный палец и заговорил нараспев: «Алеас и Фаратата, рабы перстня, повинуйтесь воле моей. Заклинаю вас именем лучезарного, сына лучезарного…»

— Как поет, как поет! — послышался на канале связи восхищенный голос Лиса. — Капитан, кто такой этот лучезарный и мать его, в смысле сын его матери, или нет, мать его сына. Ну, ты понял.

— Тебя — да, а о чем он поет — нет. Лучезарный — возможно, Люцифер. А что за сын Люцифера, не к ночи будет помянут…

— …Ты, Фаратата, прими образ этой несчастной, до часа, пока я не лишу тебя его. А ты…

— Этого достаточно, — резко оборвала речь торговца преобразившаяся на глазах служанка.

Зрачки самозваного лекаря ярко вспыхнули, и он вдруг распался на трех совершенно одинаковых торговцев. Анна Венгерская, решившая, было, что роль ее сыграна, распахнула ясные очи, но, впечатлившись, продолжила свой обморок, на этот раз безо всякого подвоха.

— Пламень нежгучий, отдели явь от нави, — скучающим тоном, словно распоряжаясь развести огонь в камине, произнесла дама в зеленом платье с длинным струящимся шлейфом.

Мороки тут же вспыхнули изнутри и растаяли в воздухе. Торговец крутанулся на месте и тут же обернулся готовой к броску коброй. Яд стекал по длинным изогнутым зубам змеи, узор на кольцах сиял антрацитовым блеском.