– Видишь, – повернулся я к Жанне. – Королева наук убедительно доказывает, что никаких вампиров быть не может. – Предчувствуя бурю возражений с ее стороны, я накрыл ладонь девушки своей. Побольше бы таких математиков, тогда и закон Великой Тайны блюсти было бы проще простого.

Она скривилась, но потом вздохнула и прижалась щекой к моему плечу. Наивная, она только прикоснулась к миру кровных братьев, а уже прониклась его несуществующей романтикой. Понимает ли она, что, связавшись со мной, уже дважды была на волосок от гибели? Нападение «красных шапок», а потом взрыв в моей квартире.

Первый раз она уцелела, скорее всего, потому, что не была целью злобных фейри – так, досадная помеха. Они горели желанием добраться до меня, хотя и ее убрали бы, не задумываясь. Да и применимо ли само понятие «задумывались» по отношению к фейри? Эти существа гораздо ближе к силам стихий, чем прочая нечисть – лешие, водяные, домовые, овинники. Их питает сила природы. Но если у природных духов она наша же, родная, естественная, то у них чуждая, пришедшая откуда-то из другой реальности. Может, из полых холмов, где правит королева Маб, или еще какого царства фей с Обероном и Титанией?

Во второй раз мы оба спаслись по счастливой случайности. Семен считал, что в окно моей квартиры выстрелили из XM-25 [79] . Ни один высший вампир не способен регенерировать, посеченный осколками противопехотной гранаты. Печальная участь Селивана это наглядно подтвердила. Вызов Василины ничего не решал. Даже если бы я выбежал в подъезд или выпрыгнул в окно, там меня наверняка дожидались автоматчики – серьезные парни любое дело выполняют обстоятельно…

Таксист лихо свернул на набережной Обводного, а у бывшей школы кавалерийских юнкеров повернул направо, на Лермонтовский проспект.

Жанна, забыв о недавнем споре, прильнула к окошку. Я ее понимал. Первое посещение Санкт-Петербурга обычно оставляет неизгладимое впечатление. Особняки, пропитанные духом истории, хранящие память о множестве известных и, чего греха таить, попросту великих людей, обитавших в них. Памятники, каналы и мосты, один из которых, с лежащими в настороженном ожидании позолоченными сфинксами, мы только что проехали. Если в Москву я ездил зарабатывать деньги, то сюда – исключительно по зову сердца.

– Так куда вам? – переспросил таксист, хотя я и называл точный адрес еще в «Пулково».

– Тринадцатый дом.

– Угу, – кивнул он. – Чертова дюжина. Понял. – Притормозил у поребрика. – А я думал, вы к дому Лермонтова.

– Так далеко мы еще не взлетели, – усмехнулся я.

– Какому дому Лермонтова? – удивилась Жанна.

– Да там, чуть дальше, Лермонтов жил.

– Правда?

– Конечно, а вы как думали? Погиб поэт, невольник чести… Прямо там и написал.

– Есть такое предположение, – вмешался я, вытаскивая бумажник. – Только не жил, а бывал иногда. Гостил. Сдачи не надо.

Мы вышли в морозную питерскую ночь. С Невы дул сырой ветер, заставляя снежинки кружить над Екатерининским каналом.

Услыхав мой голос в домофоне, Жюстина не выразила ни малейшего удивления. Мы дружили так давно, что могли являться друг к другу в гости без предупреждения. Правда, француженка ни разу не воспользовалась моим гостеприимством, будучи по натуре домоседкой. Да и я в последние годы наведывался к ней нечасто – лет пять или шесть прошло с последней встречи.

Знаменитая писательница, чьи романы составляли серьезную конкуренцию Стефании Майер и Райчел Мид, встречала нас в прихожей, словно сойдя с полотен Морриса и Россетти. Иссиня-черные волосы откинуты назад и схвачены шелковой лентой, чтобы не падали на глаза, парчовый халат усеивала звездная россыпь, вышитая золотой нитью, а в тонких пальцах – незажженная пахитоска в длинном мундштуке. Жюстина, как и большинство кровных братьев, не курила, но любила создавать определенный образ. Из чего я сделал вывод, что она принимает гостей. Хорошо бы не репортеров. Рядом с госпожой Сангрэ, отступив строго на положенные по этикету полшага, стояла Янина Змейка, ее многолетняя слуга крови и бессменный литагент. Серый деловой костюм, безукоризненно белая блуза, схваченная янтарной брошью на горле, каштановые с легкой проседью волосы, подстриженные «каре». Нет, точно они кого-то принимают…

Кстати, Змейка – вовсе не кличка, как многие могли бы подумать, а самая подлинная фамилия Янины. Они с Жюстиной вместе с тысяча девятьсот пятого года, когда предыдущая слуга крови вампирессы погибла в Кровавое воскресенье.

– Ну здравствуй, Анджей, – глубоким контральто произнесла госпожа Сангрэ. – А я думала, ты меня уже забыл.

Я церемонно приложился губами к ее пальцам, вздохнул.

– Дела, матушка государыня, дела…

– Все-то ты в делах, все в заботах, а о старых друзьях некогда и вспомнить.

– Ну прости негодяя, – я развел руками.

– Куда же я денусь? Со спутницей своей познакомишь хоть?

Я представил Жанну, которая недостаток уверенности компенсировала строгим выражением лица.

– Будь моей гостьей, дитя, – кивнула Жюстина, хотя в ее глазах мелькнуло легкое неодобрение – разглашение Великой Тайны она никогда не приветствовала. – А что со Збышеком, Анджей?

– Нет больше Збышека, – я скрипнул зубами. Скорее бы уж добраться до тех, кто стоял за спинами убийц. – Это долгий разговор. Успеется.