В-третьих, мне не терпелось узнать новости – как в России обстоят дела с распространяющейся эпидемией «собачьего гриппа». Болезнь напомнила о себе уже в самолете голубоватыми ватно-марлевыми повязками на лицах стюардесс и доброй половины пассажиров, а уж в «Пулково» почти все люди, снующие в здании аэропорта, прятали лица. То ли здесь трепетнее относились к собственному здоровью, то ли до Украины волна смертей еще не докатилась. Сейчас я почти не сомневался, что в гибели людей повинны прорвавшиеся в наш мир фейри.

Такое уже случалось, рассказывал мне фон Раабе. В шестом веке при императоре Юстиниане чума захватила Ближний Восток. В одиннадцатом гуляла по Руси и Польше. В середине четырнадцатого от мора погибло в Европе больше народу, чем от стали за все время Столетней войны. О ней еще упоминал великий Боккаччо в предисловии к «Декамерону». И позже в Амстердаме и Лондоне, уже при Карле Втором. Я знал, что каждый из этих случаев остановили кровные братья. Вопрос только – как? Меня включили в состав посольства, направившегося в Лондон из Речи Посполитой, но даже в середине семнадцатого века для старших вампиров я оставался мальчишкой, которого никто не намеревался посвящать в тайны, а кроме того, обстоятельства нашего путешествия были таковы, что проведение обряда я пропустил.

Почему-то мне казалось, что и эпидемия «испанки», случившаяся сразу после империалистической, имела те же корни или «торчащие уши», если будет угодно. Острые уши фейри. Правда, тогда кровные браться были разобщены и не могли оказать достойного отпора. Отсюда и десятки миллионов погибших.

Как мне казалось, Сергей Александрович Бестужев – один из немногих российских князей, который мог бы возглавить отпор на этот раз. Стоило поговорить с ним, высказать соображения и опасения, раз уж Амвросий куда-то запропастился. Логика подсказывала, что старый вампир не сбежал от опасности, а просто пытается найти решение загадки другим путем – более привычным для себя. Иначе зачем ему было присылать мне записку с приказом разыскать меч Александра.

Кстати, именно из-за скупых строк Амвросия мы и отправились в Санкт-Петербург.

После схватки на Андреевском спуске, когда наемники-люди под предводительством незнакомого мне вампира уничтожили мою берлогу, я «залег на дно». Вместе с Жанной, само собой. Как я мог бросить девушку? Тот, кто хотел убрать меня, человека разыщет в два счета и, не задумываясь, уничтожит. Или попытается взять в заложники, чтобы шантажировать меня. Ни первое, ни второе в мои планы не входило. А еще, если честно признаться, она мне очень нравилась. Впервые за много лет мое мертвое сердце ощутило что-то, очень похожее на любовь. Вовсе не потому, что Жанна напоминала давно ушедшую в Великую Тьму леди Агнессу, чей портрет сгорел вместе с остальным скарбом. При внешнем сходстве, они были очень разными. Принцесса Карлайла и Кумбрии отличалась властным, решительным характером, переменчивым нравом, когда ярость и веселье сменяли друг друга почти без причины. Жанна же покоряла искренностью и открытостью, способностью очертя голову броситься в приключение, словно в омут. Да к тому же самоотверженность – ведь никто не понуждал ее предлагать мне свою кровь. А может быть, мне, привыкшему к холодным и высокомерным кровным братьям, так показалось? Может быть, люди, которых многие из нас считают чем-то вроде скота, источником пищи и не более того, честнее нас, способны на дружбу, бескорыстную помощь?

Так или иначе, вылетели мы вместе. Билеты на самолет нам купил Серёга-ДШБ, а провожать пришел один лишь Семен. Больше никому из киевских вампиров я не стал сообщать, где я скрывался и куда направляюсь. Хоть у меня и не было причин подозревать кого-либо из них, но береженого и Великая Тьма хранит.

Перед этим мы с Жанной провели на съемной квартире, адреса которой, кстати, тоже никто, кроме Серёги и Семена, не знал, неделю, размышляя, анализируя и собирая информацию. В основном при помощи Интернета, которым, на мой взгляд, Жанна владела в совершенстве. Ну, может быть, только на мой взгляд, а я, признаться, продолжал чувствовать себя полным профаном, когда дело доходило до использования достижений научно-технического прогресса.

Семенов слуга крови отогнал мой «Хэтчбек» на берег Днепра, облил бензином и сжег. Теперь по автомобилю меня не смог бы выследить никто. Тот же Сергей поменял маленькую белую прямоугольную штучку (не помню, как она называется) в моем мобильном телефоне. Тоже на всякий случай. Старую сжег при мне.

На мобильный мне было наплевать, а вот «Хэтчбек» я жалел. Привык к нему, как рыцарь к боевому коню. Ничего, будут деньги, купим новый, краше прежнего. Счета мои, кстати, не пострадали, и капиталом я мог располагать по собственному усмотрению, хотя тоже остерегался – Жанна сказала, что неизвестные враги могли отследить мое местонахождение по совершающейся банковской операции. Пришлось пожить в долг за счет Семена – не обеднеет.

Имя Александра стало ключевой точкой наших поисков. И слово «меч». Александр Македонский? Александр Невский? Александр Павлович Благословенный? Александр Николаевич Освободитель? А может быть, кто-либо еще, кого я не знал? Великий князь, император Византии, Папа Римский… Впрочем, последнее предположение совершенно абсурдно – если кровные братья шли на соглашения и перемирия с Орденом Охотников, как в прошлые времена, так и сейчас, то с церковниками никогда, да и откуда у святоши возьмется меч?

В конце концов, отбросив все версии, казавшиеся полной глупостью, мы остановились на одной, так сказать, рабочей. Имелись разрозненные сведения о мече Александра Ярославича, князя новгородского, который за сто пятьдесят лет до моего рождения нанес поражение шведам, явившимся на берега Невы с совершенно недвусмысленными грабительскими намерениями, а несколько лет спустя на льду Чудского озера разбил рыцарей Ливонского ордена. Этого князя я понимал и уважал – сам стоял против тевтонов на поле у Грюнвальда.