Киле Пётр
Шрифт:
Леонард, подхватывая мысль Аристея:
– На сцене!
– Ты понял все. Теперь - прощай! – Рассмеявшись. – Увидимся еще! – Протянув руку для рукопожатия, Аристей вдруг полез в карман и достал нэцкэ: у старца едва светились глаза, он слабым голосом проговорил: «Попрощайся и со мной…»
– Ты болен?
– Болен, не болен, я здесь остаюсь.
– С Леонардом?
– Если он не против, - слабо рассмеялся старец.
Леонард протянул руку, он был несказанно рад:
– Мессир! Или маэстро?
– Маэстро, - улыбнулся старец. – Мессир ты!
Эста и вовсе повеселела: если что случится с Золотым парусником, возможно, им с помощью даймона удастся его воссоздать?
– Прощай! – Аристей, перекладывая со своей ладони на ладонь Леонарда брелок из слоистого сердолика, едва сдержал слезы.
– С восхождением, Аристей!
Леонард и Эста сходят на берег. Золотой парусник отходит от пристани.
Леонард торжественно:
– Счастливой аристеи среди звезд!
Эста в ужасе:
– О, нет!
Горное озеро, пламенея, проваливается в разверзающуюся бездну, куда спадает и Золотой парусник, но вдруг, как на приливной волне, вплывает и взлетает.
Все исчезает, кроме заснеженных вершин гор и синего неба на закате. Звуки оркестра бушуют и уносятся в дали Вселенной.
ЭПИЛОГ
Поэт, пребывая в тоске и грусти:
– О, беспокойная планета! Чудесная страна, обитель света, разрушена, и с ней Элизиум теней теряет очертанья и значенье, и невозможно возрожденье классических идей и форм, как в море, где бушует шторм.
Природа беззащитна перед сыном, безумным властелином, что губит жизнь, как сонм смертей, в игре разнузданных страстей.
И стынут гор вершины в безжизненной пустыне.
Что ж юная чета, отрада наша и мечта? Ужель она погибла? На них упала каменная глыба, и ярче солнца вспыхнул взрыв, корабль из бездны возвратив, и он, летучий, уж не канет средь звезд в безмерном океане.
Да будет создан новый мир, надежда наша и кумир, в полете мысли дерзновенной, как света, во Вселенной!