Грохнул выстрел, потом еще и еще. Росин повернул голову, и увидел, как воздухе кружатся клочья шерсти, обрывки крыльев. Еще выстрел – горсть крупнокалиберного жребия попала точно в цель, и летающую кошку разорвало, словно это было не живое существо, а снаряд праздничного салюта. Хотя... Костя посмотрел вниз, на отползающий в сторону липы бесформенный комок шерсти. Живое ли это существо?

– Дракон!

Это было уже слишком: по тропе, с которой они свернули на эту самую поляну, двигалась огромная шестилапая тварь, с восемью красными глазами по сторонам от огромных челюстей, полностью заменяющих ей голову. По темно-бурой спине тянулись ровные ряды шипов, больше похожих на акульи зубы.

Люди попятились к краю поляны – и по спинам их тут же захлестали ветви деревьев. Сквозь доспехи их удары почти не ощущались – но вот то, что ветви пытались выхлестнуть глаза, заставило всех выскочить назад на траву.

Приближающееся чудовище зарычало и смрадно дохнуло пламенем.

– Господи, ежы и-и-си, да приблизится царствие твое, да пребудет милость твоя... – боярин Батов, держа перед собой в далеко вытянутых дрожащих руках нательных крест, читал молитву, путая слова и целые фразы.

Росин, больше доверяя тяжелому свинцу, наконец-то схватился за огниво и запалил фитиль мушкетона.

– Отче наш, Иже еси на небесах! – голос боярина зазвучал уже более уверенно. – Да святится имяТвое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь, и остави нал долги наша, якоже и мы...

Костя поднял оружие и с изумлением понял, что дракон тает – становится полупрозрачным, местами обрывочным.

– Морок!

Под ногами с тихими смешками раскатились в стороны серые и бурые комочки, а в воздухе опять зашелестели крылья – на них ринулись летучие мыши. Впрочем, после котов они показались совершенно нестрашными, не смотря на всяческое желание куснуть маленьким ртом или царапнуть лапками. Люди просто отмахивались от них, с ужасом взирая на окружающие деревья, неожиданно оказавшиеся смертными врагами. И прислушивались к тихому шелесту, с которым забирались обратно в кроны воскресшие снова крылатые коты.

– Сюда, дети мои, идите за мной, – показался на краю поляны лысый монах с одутловатым лицом. – Торопитесь, пока не пришла ночь.

Монах повернулся и неспешным шагом двинулся в самую чащу – и ни одно дерево его не тронуло. Люди рванулись следом – ни одна веточка, ни один листок не шелохнулся. Воины вздохнули с облегчением, вытягиваясь в цепочку за новым проводником.

Вскоре чаща стала редеть, деревьев вокруг становилось все меньше и меньше, что, с учетом последних событий, казалось благом, не смотря на то, что вокруг стали проглядывать черные бездонные окна, поджидающие беспечные жертвы, а под ногами непрерывным ковром стелилась тонколистая болотная осока.

– Святой отец, – окликнул проводника Прослав. – А куда мы идем? Нам бы к северу повернуть...

Монах никак не отреагировал, продолжая уверенно шагать по широко раскинувшейся топи.

– Святой отец! Монах ускорил шаг.

– Ангеле Божий, хранителю мой святый, на соблюдение мне от Бога с небес данный, – забормотал Батовский смерд, тихонько осенив себя крестом. – Прилежно молю тя: ты мя днесь просвети, и от всякого зла сохрани, ко благому деянию настави, и на путь спасения направи. Аминь... – и Прослав перекрестил спину идущего впереди монаха.

Тот внезапно рассыпался в комок тины, потом медленно вырос до прежнего вида, но уже лицом к смерду и гневно прокричал:

– Что бы у тебя рука отсохла, сын мой!

Под мужиком разверзлась хлябь, и он провалился сразу по грудь.

– Это болотник! – заорал Прослав, в отчаянии лупя руками по разлетающейся в стороны ряске. – Не монах, болотник!

Росин моментально вскинул мушкетон и нажал на спуск. Грохнул выстрел, заряд картечи вырвал у монаха половину бока, обнажив состоящее из тины и водорослей нутро.

– Да пропадите вы пропадом, – сплюнул серым лягушонком монах, раскинул руки в стороны и упал на спину, расплескав в стороны холодную воду, и моментально в ней утонув.

Одновременно люди почувствовали, как опора под ногами исчезла, и они стали проваливаться в рыхлый влажный торф, моментально с жадностью облепивший подаренную нечистью добычу.

– А-а! – теперь уже от предсмертного ужаса кричали почти все.

В воздухе опять зашелестели крылья, крылатые кошки и мыши опять накинулись на практически беззащитных воинов, кусая их за носы и щеки, раздирая когтями руки. И одновременно с этим нечто странное стало происходить снизу, в глубине.

Костя Росин ощутил, как по бултыхающимся в вязкой жиже ногам пробежало нечто колкое, их развели в стороны, остановили, потом чьи-то зубы впились в бедро.

Он взвыл, задергался – в этот миг тонкая травяная пленка раздвинулась и снизу появилась очаровательная девичья головка с большими зелеными глазами и длинными волосами, неотличимыми от стелящейся вокруг травы.

– Какой милый, – хихикнула девушка, взметнула из черной жижи руки, схватила Костю за уши, подтянула к себе и крепко поцеловала. Потом ухнулась вниз, и Росин ощутил острую, непереносимую боль в паху. Он рванулся вверх и вперед, молотя руками, как трепещущий на ветру флажок, и каким-то чудом смог выползти на поверхность.