На голове у Джоанны был с отделкой из крепа же чепчик, креповая вуаль закрывала ее лицо. Руками в черных перчатках она ее быстро откинула, и Ксения увидела, что кузина весело улыбается.

— Вот и я! — радостно воскликнула костюмированная вдова. — И не говори, что ты удивлена моим появлением.

— Нет… я не удивлена, ничуть, — только и смогла вымолвить Ксения, не в силах пошевелиться и встать. — Но я так ждала, что ты приедешь… вчера… или позавчера!..

Джоанна подбежала к ней, и снова Ксению поразило то, что она видит саму себя — с некоторыми лишь несовпадениями в выражении лица и одежде. Траур — конечно же, изобретательная маскировка, но он подчеркивал белую кожу, рыжие волосы и зеленый блеск глаз Джоанны. А манерами и интонацией голоса она источала некое легкомыслие, этакую игривую фривольность.

— Я думала, — продолжала Ксения, не сразу подбирая слова, — что ты прочитаешь в газетах о том… о том, что свадьбу перенесли на более ранний срок… и что ты… и что ты быстро приедешь.

— Ах да, я несколько дней не брала в руки газет! — беспечно отвечала Джоанна, ходя взад-вперед по комнате и пристукивая каблучками лаковых туфель. — Я была занята совсем другими вещами и думала совсем о другом, как ты понимаешь… — Она состроила умильненькую гримаску и хитро и кокетливо улыбнулась.

Сделав еще пару кругов по комнате, она остановилась перед сестрой и сказала серьезно:

— О, Ксения, я никогда не смогу отблагодарить тебя за то, что ты меня заменила тут! Я была так счастлива все эти дни! Я просто райски провела время с Робертом! И за это спасибо только тебе, моя дорогая!.. — Она вдруг сменила серьезно-сладостно-мечтательный тон на деловой: — Но теперь ты должна поторопиться! Роберт ждет тебя здесь, внизу, с билетом, а твой поезд отходит уже через час! У нас с тобой времени в самый обрез! Извини, мы не смогли раньше, — она хихикнула.

— М-мой поезд? — переспросила Ксения, уставившись в одну точку и цепенея еще больше.

— У Роберта твой билет, и он посадит тебя на поезд! Разве что-то тут непонятно? У него же и деньги, которые я тебе обещала — твое вознаграждение! Все, как договаривались!

— Н-но… я… — начала было Ксения и замолкла. Что она могла сказать Джоанне? Та ни в чем ее не обманула… Хотя обман в этом случае был бы с ее стороны чрезвычайно желанным подарком! Но этого Ксения ей сказать не могла.

Ей нечего было сказать и нечего возразить. Сказке пришел конец. Не в полночь, а солнечным утром, и возвестил об этом не бой часов, а тихий стук в дверь.

Нечеловеческим усилием она подняла себя на ноги.

— Ой, да ты не одета!.. Но как мило ты выглядишь, как соблазнительно… Знаешь, как тебе идет этот голубой пеньюар! Но тебе придется надеть все вот это, все, что на мне, — засуетилась Джоанна. — Помоги мне только снять это чертово платье! Ой, прости… Там сзади шнуровка… Ну прошу тебя, умоляю, пожалуйста, поторопись. Ну что ты опять как каменная Психея? Ты другой-то бываешь, мой ангел? — И она повернулась спиной к Ксении.

— Ты… была счастлива? — тихо спросила Ксения. Кроме как о счастье, сейчас она не могла говорить ни о чем другом, хотя душа ее и окунулась в ледяной холод — словно она оказалась на краю черной пропасти.

— Еще бы! Конечно же, я была счастлива! Изумительно, блаженно, бесконечно, бесстыдно счастлива! — засмеялась Джоанна каким-то особенным — грудным смехом. — Я люблю Роберта! Он самый лучший на свете. Во всяком случае, для меня это так, я так чувствую!

— Но… тогда почему ты… почему ты не останешься с ним? Он не беден… Он тебя хорошо обеспечит… Вы не будете с ним нуждаться, и тебе не придется сидеть в четырех стенах, ставя заплатки на платье!

Ксения не могла удержаться от этого вопроса и всех этих слов, хотя прекрасно знала ответ — но слова сами сорвались с ее губ.

Джоанна молитвенно сложила руки и обернулась к ней, словно бы защищаясь.

— О-о-о-о! И ты? Не говори мне больше об этом! — простонала она. — Всю дорогу сюда я только об этом и слышала! Роберт просто извел меня этим вопросом — почему, почему, почему? Я уже не могу его слышать! Пожалуйста!

Она издала смешок, похожий на всхлип.

— Ты не понимаешь этого, и Роберт тоже не понимает! Но я не могу — не могу, не хочу и не стану! — лишать себя самого высшего общества, королевского трона, общения с европейскими династиями, я хочу править, я хочу быть королевой, я хочу занимать умы, если ты понимаешь, о чем я! Я не смогу поступить так, как смогла поступить твоя мать, Лилла, заперев себя в четырех стенах в маленькой английской деревне! Лишиться трона — это смерть для меня… Понимаешь? Для меня это полная смерть… Я, ты пойми, не смогу это пережить!

Джоанна не просто говорила, но яростно отстаивала свою правоту, которая была для нее единственно важной в жизни. Они забыли про ее шнуровку, и она нервно ходила по спальне в полурасстегнутом на спине траурном туалете.

— Вот только… Если б я знала, что мне выпадет испытать с Робертом, я бы с ним точно сбежала! Точно — как твоя мать! Но я бы ясно дала всем понять, что я остаюсь принцессой, и не позволила бы своим родственникам все замять, как будто я неприкасаемая, вытравить меня из памяти. Уж я бы смогла остаться известной и на слуху!