– Нет, это не я, – вслух подумал Иенс. – Это какой-то урод.

Тут некстати вспомнилась гнусная рожа, всегда приветствовавшая его в антикварном зеркале де Вильегаса. Доктора передернуло. Он засунул озябшие руки поглубже в карманы пальто и двинулся дальше, к цели.

Дуэльный клуб прятался под вывеской без надписей, зато с весьма выразительной чеканкой: ощерившая зубы песья башка, два скрещенных шлегера, и под этим – мерная линейка. Сонные охранники на входе не хотели пропускать Иенса внутрь, и только несколько имен, перечисленных молодым человеком, убедили их поднять с постели дежурного распорядителя. Господин NN, дежуривший в клубе в ту ночь, по счастливому совпадению являлся носителем одного из этих громких имен – поэтому не прошло и часа, как он бабочкой выпорхнул в фойе, протирая полой халата монокль. Маленький черный грум с меланхоличной, как у мопса, мордашкой семенил ровно в трех с половиной шагах за хозяином. В цепких лапках грум дежал небольшой серебряный поднос с утренней газетой и аперитивом.

– В чем проблема? – на ходу недовольно поинтересовался распорядитель.

Вспомнив о маленьком груме, он потянулся за бокалом и шумно, со вкусом, отхлебнул. Затем с близоруким прищуром принялся разглядывать визитера.

Ранний посетитель клуба оторвался от созерцания стен, увешанных шкурами и раззявленными в безмолвном рыке песьими головами. Его серые глаза потемнели.

– П-привет, Эклерчик, – сказал Иенс и сам удивился перемене в собственном голосе.

Господин NN недоверчиво вгляделся в заостренные черты и выронил монокль из глазницы прямиком в утренний коктейль.

– Магнус?!

– Н-неужели не похож? – обиженным тоном спросил гость. Он подобрал полы пальто и повертелся на месте, с наигранным удивлением разглядывая латанные Гердой брюки, словно сам видел их первый раз в жизни.

– Нет, ты, конечно, и раньше был нелеп… – выдавил из себя распорядитель и виновато осекся.

Потянув за шнурок, он выудил монокль из напитка и тщательно облизал. Доктор заметил, что средний палец правой руки Эклерчика охватывает перстень – бронзовая полоска и жабья башка с глазами из зеленого камня.

– Ну, говори же, г-говори, – подбодрил собеседника Иенс. – Чего замолчал? – Он с интересом отметил, что заикается сегодня на порядок меньше.

– Что произошло? – спросил господин NN. – Тебя морили голодом? Мы немедленно едем завтракать! – Он бестолково заметался, теряя и вновь подбирая вышитые тапочки с загнутыми носами, но вскоре замер, потрясенный новой мыслью. – Нет, не едем! Тебе нельзя показываться в таком виде.

– Хочешь сказать, что это тебе стыдно п-показываться на людях вместе со мной? – Доктор угрожающе шагнул вперед.

Господин Эклерчик, попятившись, упал на диван и загородился подушкой.

– Ах ты…

– У нас есть немного легких закусок, – вякнул грум, решительно заслоняя тельцем диван с распростертым хозяином.

– Мы шутим, обезьянка, – поспешил успокоить его NN. – Тащи все, что осталось из съестного, в мой кабинет, а затем сбегай за фон Бэком. Он тоже будет рад знакомству с… э-э… представителем нашей старой аристократии.

Стол накрыли в кабинете Эклерчика, украшенном куда более скромно, чем зал с трофеями, зато уютном и жарко натопленном. Прислуживал все тот же черномазый грум. Иенс, воспользовавшись редкой возможностью, наворачивал за обе щеки и игнорировал боязливые взгляды хозяина.

– Магнус, ну с кем ты собрался драться? – верещал Эклерчик. – Мальчишка ведь не аристократ, он просто выскочка, нувориш!

– На-назвался герцогом, п-полезай в наш кузовок, – с набитым ртом отозвался ученый.

– Нет, ты хочешь, чтобы Клуб прикрыли? Представляешь, какой процент приходится откатывать Фемиде, чтобы замазать ее завидущие глаза? А тут такое! Да чего доброго, ты еще и победишь…

– Да ладно, дружище! – рявкнули из-за приоткрытой двери густым басом. – С каких пор мы стали бояться побед?

Вошедший в кабинет человек обладал весьма и весьма характерной внешностью. Он был высок и жилист, а при взгляде на его осанку невольно напрашивались ассоциации с глотателями шпаг. Или даже алебард. Узкое, словно выточенное из кости, лицо, левый висок и скулу которого пересекал шрам, страдальчески кривилось.

– Барон Фредерик фон Бэк, – с высокомерным кивком представился он Иенсу.

При этом правый глаз Бэка, хищный и рыжий, буравил взглядом собеседника, а левый косил в переносицу. Барон отличался от пухлого Эклерчика примерно так же, как сухарь из армейского пайка отличается от кремового пирожного, и все же что-то роднило обоих – возможно, некий корыстный интерес, едва уловимое сходство со статуей Алчности в ледяном саду.

Доктор дружески отсалютовал вошедшему обглоданной куриной ногой.

– Фред, да ведь это Магнус, – хихикнул NN. – Старый член Клуба.

Барон длинными желтоватыми пальцами поправил брошь, скрепляющую концы шейного платка, и так же прямо, как стоял, опустился на стул. Иенс, хоть его и порядком разморило, заметил кое-что. Сухарь и пирожное роднило еще одно обстоятельство – на пальце Бэка тоже поблескивал перстень. Правда, этот был из серебра, и украшала его не жабья морда, а узкая змеиная головка с сапфировым глазом.