Виктория с некоторых пор не терпела нежностей. Когда, в пылу страсти, дедушка подхватывал ее на руки и прижимал к себе, маленькая озорница изо всех сил барабанила по нему ручонками, отчаянно вырываясь на свободу.

Няни не справлялись с буйным нравом Виктории. За то время, что Клементина пробыла в поместье своего первого мужа, девочка отвоевала себе право надевать только то, что ей нравилось и гулять там, где хотела.

Многочисленным нянюшкам пришлось приспосабливаться.

Вик корчила уморительные гримасы и изо всех сил сопротивлялась попыткам нянюшек одеть ее в приличные, сообразно положению, одежды. В конце концов, ее оставили в покое.

Несомненно, ей там было хорошо.

Была, впрочем, еще одна причина, о которой Клементина старалась не думать. Она была уверена, что Филипп никогда не обидит ее дочь. Но не могла не замечать ревности, с какой он смотрел временами на подрастающую девочку. Он мечтал о наследнике. И Вик была постоянным напоминанием о его неудачах.

Клементина понимала, что не должна огорчаться тому, что девочка живет теперь далеко. Ведь, в первую очередь, именно ради того, чтобы вернуть дочери имя, родню и обеспечить ее состоянием, она вернулась во Францию. Она сделала все, что было в ее силах.

Клементина убеждала себя в этом ежедневно. И все же она скучала.

Глава 3. Стать хозяйкой

Жизнь в замке катилась размеренно и неспешно, как телега, заполненная крестьянами, отправляющимися в поля на работы.

Каждое утро, сразу после завтрака, Клементина выезжала верхом на прогулку. Ее поочередно сопровождали Ансельм де Ларош и Рене де Бриссак.

Клементина не сразу научилась их различать, что, впрочем, ни в малейшей степени не мешало ее прогулкам.

Довольно долго Клементине казалось, что они, эти два ее воина-защитника, - на одно лицо. И она каждый раз, готовясь обратиться к ним по имени, замирала, стискивала в смущении тонкие пальцы.

Они и в самом деле были похожи, как братья-близнецы. Оба среднего роста, худощавые, жилистые, загорелые и выцветше-светловолосые. У них были круглые, приближающиеся к форме шара, головы, приплюснутые уши и тонкие, с едва заметной горбинкой, носы.

Они вытягивались в струнку всякий раз, стоило ей появиться в нижней зале, и на лицах их поначалу одинаково отсутствовало всякое выражение. Они смотрели прямо перед собой, то ли не решаясь, то ли не желая поглядеть ей в глаза.

Уже позже Клементина обнаружила, что де Ларош более высокомерен и вспыльчив, а де Бриссак, напротив, рассудочен и умерен, что первый предпочитает смеяться, а второй - шутить. Стоило Клементине подняться к себе, оставив их в одиночестве, из нижней залы до нее доносились тихий, безэмоциональный голос Бриссака-сказителя и веселый гогот де Лароша.

На этом их основные отличия заканчивались.

Во всем остальном они были схожи как люди, с рождения поставленные в одни и те же условия.

Неудивительно, что необходимость всюду сопровождать Клементину их одинаково не радовала.

Оба предпочли бы воевать. Следить за тем, чтобы женщина не влипла в неприятности - было не совсем то, о чем они мечтали, поступая на службу. Но приказ оставался приказом. И они старались, как могли.

Когда Клементина садилась на Девочку и выезжала за ворота, один из них, - как правило, немного поодаль, - неизменно следовал за ней. Клементину это устраивало. Она не стремилась к общению. В сущности, еще больше она была бы рада, если бы могла вовсе отказаться от их услуг. Но оба воина были непоколебимы:

– Приказ вашего мужа, сударыня!

В конце концов, она сдалась.

Прогулки стали традицией. Начинала Клементина всегда с одного и того же: объезжала замок снаружи главной крепостной стены, по тому самому пути, который она проделала вместе с Филиппом в первый же день после приезда. Времени на это уходило немного.

Сначала она двигалась параллельно рву. В одном месте делала довольно большой крюк, объезжала остатки прежних крепостных стен, затем снова возвращалась на главную, ведущую вдоль рва, дорогу.

И после того, как кривая замыкалась в начальной точке пути, она направляла лошадь в сторону, прочь от замка. Иногда спускалась к реке, спешивалась и бродила по низкому берегу, обходя камыши и заболоченные участки с высокой травой. В другое время отправлялась в лес, шла по тропинкам, ведя лошадь под уздцы. Там, где это было возможно, ехала верхом. Возвращалась к полудню.