Девушка послушно скользнула за ширму, и вскоре из-за нее послышался сперва тихий плеск воды, а потом и негромкое напевное мурлыканье. Анкл отхлебнул из чаши глоток вина, оказавшегося на удивление вкусным, и добродушно ухмыльнувшись, пустился в уже не совсем трезвые размышления. И первой у него в голове проскользнула мысль-удивление: и не лень же ему сейчас было возиться с этой ширмой?! Вот не сооруди он её, так разве увидел бы что-то новое? Вряд ли! И тут же волшебник поинтересовался сам у себя: а есть ли вообще хоть что-то в Лоскутном мире, еще способное его удивить? За долгую жизнь всякого насмотрелся, много чего и сам попробовал…

Мысли без перехода резво перепрыгнули на другую тропинку сознания, которая, после короткой пробежки по ней, уткнулась в глухую Стену Непонимания. Да, нападение на Хранилище Запрета — это то, что способно его не только удивить, а скорее уж ошеломить, но еще и здорово пугает. К тому же и непонятного, таинственного, загадочного в этом проникновении хватит для… Для чего? Да хотя бы для того, чтобы он, Анкл, постарался разрешить загадки немедленно, не откладывая до возвращения в Метаф, как собирался сделать первоначально. Во-первых, жизнь станет интереснее. Во-вторых, зудит у него что-то внутри трудноуловимое, ускользающее, но не дающее покоя с того момента, как волшебник увидел самый первый труп, распростертый на верхних ступеньках лестницы, ведущей непосредственно в зал с артефактом. А потом еще. Да не один труп, а такое месиво из тел, а еще чаще из их растерзанных в клочья остатков, что у Анкла волосы дыбом встали от ужаса. Но степняки Амеша, некогда разобщенные кочевые племена темучей, лет тридцать тому назад невесть как сплоченные им в одну многочисленную злобную орду, постепенно подминающую под свою власть всё больше и больше государств-лоскутков вокруг себя, ломились внутрь, к Запрету, не считаясь жертвами. И пробили-таки защиту, ухайдакав не мастерством, так количеством двух здоровых скорпиоз — Внутренних Стражей. И магическую печать Врат ухитрились взломать. Вот только на самом последнем этапе облажались: не осилили Заклятие Крови, не позволяющее никому кроме Хранителя прикасаться к Запрету. Древний артефакт остался лежать там, где и находился с самого начала, на Алтаре Неприкосновенности. А вокруг него к пыли добавились несколько свежих кучек серого пепла — всё, что осталось от безумных смельчаков, посмевших прикоснуться к Хвосту Ангела. Правда, после появления Анкла артефакт пролежал на Алтаре недолго, и сейчас покоится на дне его походной котомки. Раз Хранилище взломано, то для него нужно подыскать другое место, где Запрет вновь окажется в недосягаемости от ручонок, желающих им воспользоваться. Пусть Архат магов теперь головы ломает, где и как обустроить новое. Хотя…

На Архат теперь тоже полностью полагаться нельзя. Темучи не смогли бы даже узнать, где и приблизительно находится Хранилище Запрета, без предательства кого-то из очень высокопоставленных магов, не то что напасть на него. Или не предательства, а наводки. Логичнее предположить, что как раз степняки всего лишь жертвенное мясо в руках таинственного злодея, вновь решившего поиграться с колоссальной магической мощью артефактов. Неужели Войны Чародеев оказалось недостаточно, чтобы раз и навсегда отбить охоту стать всемогущим, подталкивая весь Лоскутный мир к краю бездонной пропасти, на дне которой нет ничего, кроме вечного мрака, лютой стужи и полного забвения?

— И это в-третьих, хотя по сути — самое главное, — глухо пробормотал Анкл малость заплетающимся языком, одним махом прикончив налитое в чашу. — Я сперва должен сам разобраться с проблемой, желательно попутно выведя негодяя на чистую водк… ик, воду.

Айка, разрумянившаяся, отчего веснушки стали менее заметны, выскользнула из-за ширмы, закутавшись в простыню, и на ходу вытирая полотенцем волосы.

— Я уже вымылась, теперь твоя очередь, — сообщила девушка, хотя только слепой не заметил бы произошедшей перемены в её облике. — Анкл, оставь одежду возле чана. Я её сразу постираю. К утру она, наверное, успеет просохнуть, и мы с тобой уже не будем выглядеть, как бездомные бродяги.

В глазах у волшебника от выпитого уже основательно двоилось, комната подернулась смутной пеленой и чуточку раскачивалась, а потому мыться ему совершенно расхотелось. Можно ведь и с утра пораньше на трезвую голову заняться приведением себя в порядок? Девки натаскают свежей воды за лишний сребр, и всем счастья привалит. Им прибыль, а ему приятный отходняк после сегодняшнего. Да и сделать еще кое-что нужно. Прямо сейчас!

Анкл отмахнулся рукой от предложения Айки, невнятно пробурчав, чтоб о нем не переживала, а ложилась бы лучше отдыхать. Они тут еще, дескать, на денёк, другой задержатся. Он успеет отмыться до белизны, а она настираться вволю. Девушка неодобрительно поджала губы, но явно перечить наставнику не посмела: под одеяло шмыгнула, а вот спать и не подумала, опершись на локоть и внимательно наблюдая за нетрезвыми манипуляциями дэра.

А он долго копошился в своей котомке, после чего извлек на стол сперва прямоугольную шкатулку размером с тарелку и следом за ней продолговатый мутно-серый кристалл, похожий на грубо ограненный большой палец. Откинув плоскую черную крышку шкатулки, волшебник, вновь потянулся к бутылке, что-то тихо бормоча себе под нос. Может заклинание какое читал? Наплескав полную чашу вина и малость пролив его на стол, Анкл громко чертыхнулся, непонятно почему пожелав всем предателям сгореть синим пламенем и пеплом развеяться по ветру. А потом неспешно приложился к чаше. Потом еще разок, и еще, словно чайком развлекался, а не вино хлебал. Попутно чародей сдвинул на боку шкатулки какую-то хитрую заслонку и в образовавшееся отверстие с третьей попытки воткнул кристалл, почти полностью утопив его в отверстии.

К удивлению Айки, выглядывавший кончик камня мгновенно осветился изнутри неярким призрачным светом. В самой шкатулке тоже наметились изменения, хотя хорошо рассмотреть их у девушки не получилось — она стояла раскрытой фронтом к волшебнику, а к ней вполоборота. Но и этого Айке вполне хватило, чтобы увидеть, как по внутренней части крышки, абсолютно гладкой и сперва непроницаемо черной, поползли бесформенные серые разводы. Но спустя три удара сердца муть уплотнилась и обрела четкие очертания: какое-то странное помещение. И девушке даже почудилось, что она увидела там мельком проскользнувшую чью-то рожу: злую, страшную и… ухмыляющуюся. И тут же в лицо волшебнику, запрокинувшему голову и допивавшему остатки вина из чаши, ударил ослепительно-яркий поток лилового света. Он поперхнулся, пролил вино помимо рта на грудь и рухнул с табурета плашмя на спину, не издав ни звука. Поток света через мгновение иссяк, кристалл рассыпался в прах, а по плоской крышке шкатулки зазмеились мелкие трещинки…

Очнулся Анкл где-то через час, лежащим навзничь на кровати, до сих пор пьяным, и в кромешной темноте, хоть глаз выколи. Рядом тихо всхлипывала Айка. Первая мысль, посетившая голову чародея, нелестно высказалась о его умственных способностях: «Придурок старый! Надо ведь было проверить сперва кристалл на наложенные проклятия, перед тем как совать его в колдовизор. Не проверил — вот и нарвался! Хотя кто ж мог предположить, что на кристалл, ежедневно фиксирующий происходящее внутри Хранилища, эти тупые степняки смогут наложить такое мудреное и смертоносное заклинание, как „Зрак мертвеца“? О нем не каждый волшебник-то знает, не говоря уж о том, что применять умеет… С другой стороны, хвала Безымянному, что я налакался в зюзю и не таращился пристально в колдовизор. Убило бы сразу… А так, почитай, легко отделался: не вижу ни черта!!!»