Это были самые длинные бусы в моей жизни. Монисто. Ярко-гранатового цвета. Огромное счастье для шестилетней девочки, росшей без отца. Я надевала их ко всем нарядам, чтобы все, непременно все, обращали внимание и завидовали. Особенно она — белокурый ангелочек нездешней красоты. Я разрешала ей иногда трогать мои бусы, и она перебирала своими маленькими пальчиками каждую бисеринку и вздыхала. Понятно, что ей они нравились, понятно, что она хотела бы такие…

Если бы монисто распустить, из него можно было сделать бусы и ей, и мне, и еще кому-нибудь. И все они все равно были бы большими. Мне это взрослые говорили не раз. Но я не хотела слышать, вот еще!

А потом, пришла моя мама с ночной смены и с дрожью в голосе произнесла: «Этой прелестной девочки больше нет… и ее сестренки тоже. Сгорели. Только что».

…Ей очень шло белое платье, в котором она лежала в гробу, и листья барвинка… я этот прохладный запах весны и вечности никогда не забуду. Я протянула ей бусы. Но взрослые сказали, что не надо. Сейчас она не хочет больше бусы. Там, где она сейчас, есть все.

— Значит, она там ходит в короне? — спросила я.

— Да…

Ее мама после этих слов потеряла сознание.

На мои бусы больше внимания никто не обращал. Я побежала в сад. Разорвала гранатовую нить, сделала из нее много маленьких и обвязала ими стволы яблонь. Взрослые заметили далеко не сразу.

Мама потом, как бы между прочим, спросила, зачем я так поступила с бусами, ведь еще каких-нибудь три дня назад я даже спала в них.

— Ничего ты не понимаешь, а еще мама! — выпалила я. — Зачем мне бусы, если у нее там, — я показала пальцем в небо, — теперь настоящая корона!

У молодой медведицы, обитающей в густом непроходимом ельнике вблизи тишайшего озера Чарта, недавно случилось большое несчастье. Ее первенца, долгожданную дочку, украли — сразу после того, как они обе, щурясь от ослепительно солнечного света, вышли из берлоги. Голодные и слабые, звери пришли из ельника к озеру в поисках еды. Озеро как раз начали обживать шумные дикие гуси, потерявшие бдительность, — отличная добыча для любого хищного зверя.

Пока медведица терпеливо выжидала в камышах, ветер дул с ее стороны и она не могла расслышать шума вертолета и запах людей. К тому же вертолет уже часа два стоял неподвижно, время от времени слегка подрагивая. Хотя люди вели себя довольно тихо — они отдыхали.

Дочка, играя с разноцветными бабочками, выбежала на старую, протоптанную неизвестно кем дорогу. Этот яркий и теплый мир она видела впервые, потому ей непременно хотелось все исследовать и попробовать на вкус.

…Огромная стрекоза была рядом, странные существа — люди — все как один находились внутри и жестикулировали. Маленькая медведица вплотную подошла к ним; дверь почти бесшумно открылась, и оттуда любопытной малышке показали что-то такое, от чего она пришла в дикий восторг и запрыгнула в машину.

В теплой тесноте ее обняли чьи-то руки, машина слегка задрожала, развернулась и быстро поднялась в воздух. Когда медведица примчалась к дочери, то увидела только ее зовущие глаза за затемненным стеклом вертолета, улетающего вдаль.

Неистовый рев согнал с насиженных мест всех птиц в округе, они быстро взлетели и долго-долго кружились над водой и над разъяренной медведицей, которая крушила все на своем пути. Она вырывала с корнем кустарники и швырялась ими, разваливала попавшиеся ей на глаза муравейники. Потом забежала в озеро, выкинула на берег крупную рыбу и начала тяжело и зло бить ее лапой, пока рыба полностью не впиталась в речную гальку. После этого, тяжело вздохнув, прилегла.

Ей казалось, что сейчас должен ударить гром и разбить все, или выпасть снег, или, наконец, кто-то должен упасть с неба и разбудить всю эту мрачную тишину, чтобы глупым гусям, рыбе, порхающим бабочкам, молодому ельнику — всем было плохо. Потом она закрыла глаза, и ей показалось, что дочка рядом, жмется к ее боку в поисках тепла.

Медведица повернула голову, посмотрела и сердито зарычала. Ненадолго ее сковал тяжелый сон. Ветер перебирал ее шерсть, и ей казалось, что это непослушная дочка трется об нее. В озере начала плескаться рыба — матери снова показалось, что дочка балуется, торопится вылезти из берлоги. Месяц ярко слепил лучом в ее глаза, а она подумала, что это лучи первого весеннего солнца проникли в берлогу. В тяжелом сне прошла ночь, утром медведица лениво подтянулась, огляделась вокруг, еще раз тщательно обошла те места, по которым вчера гуляла с дочкой, сердито зарычала и медленно ушла к себе в ельник. Больше к озеру она не приходила.

Десятки пар гусиных глаз провожали странного зверя, а как только спина медведицы скрылась в ближайших зарослях, начали веселую перекличку. Вскоре на озере стало пустынно и тихо.

Выглянуло веселое весеннее солнце, и жизнь потекла своим чередом, как было много веков назад, когда мир не знал машин и всех бед, которые они могут принести живой природе. Весна выдалась на славу.

На смену дождям неизменно приходил прохладный ветерок и ласковое солнце, и уже через три дня озеро полностью преобразилось. Появилась трава, на деревьях и кустарниках распустились почки. Дикие гуси свили гнезда и теперь молча высиживали потомство. Разве что развороченные деревья да разбитые муравейники напоминали о недавней трагедии, но среди внезапно появившейся зелени они были почти незаметны.