— Я н-не знаю… — заикалась Лекси. — Две сотни долларов?

— Что вы думаете, Сэм? — спросила Сьюзен.

Сэм еле шевелил губами:

— Ладно.

— Вам придется сейчас же купить билеты на бал, Сэм, — продолжала болтать Сьюзен. — Нельзя пропускать главное событие года в больнице. Но вы должны прийти со спутницей. Мы же не можем позволить вам танцевать одному весь вечер, правда, Лекси?

Лекси опомнилась и сурово посмотрела Сэму в глаза:

— Уверена, у мистера Бэйли с этим проблем не возникнет. Даже если ему придется одолжить чужую.

— Я бы не стал брать ту, которая сама бы не согласилась, — ответил доктор с ленивой улыбкой.

Лекси почувствовала, как покраснели ее щеки, но отказалась отступить. Она вложила всю ненависть, какую смогла найти в себе, во взгляд. Казалось, все ее тело дрожало от этого чувства, и оно выплескивалось из нее, как лава из вулкана.

К счастью, Сьюзен отвлеклась на телефонный звонок. Помощница села за стол и принялась просматривать расписание приема пациентов, разговаривая с человеком на другом конце провода.

— Нет, все в порядке, — говорила она. — Мистер Бэйли сегодня консультирует в своем офисе… У вас есть направление от лечащего врача? Хорошо. Да, я запишу вас на пять пятнадцать.

Сэм изогнул темную бровь, обращаясь к Лекси:

— Не хочешь ли продолжить беседу где-нибудь в более уединенном месте?

Грудь Лекси вздымалась от бессильной ярости.

— Ты действительно думаешь, что я примчусь к тебе по мановению пальца?! — зарычала она. — Я обручена. Я выхожу замуж меньше чем через три месяца.

Его глаза насмешливо засияли.

— Это небольшое напоминание для меня или для тебя? — спросил он.

— Для тебя, конечно, — ответила Лекси и отвернулась, ее голова была высоко поднята, щеки горели, а сердце колотилось. Она не была уверена, что последнее слово осталось за ней.

Когда Сьюзен объявила по внутренней связи о прибытии главы отделения, Финна Кеннеди, Сэм все еще сидел за столом и крутил в пальцах ручку.

Дверь в кабинет распахнулась, и в проеме появилась внушительная фигура. Даже если бы Сэм не знал историю Финна, он сразу догадался бы, что тот служил в армии. Глава отделения отличался бескомпромиссностью и жесткостью, он привык раздавать приказы и ожидать от персонала полного повиновения. Его лицо было непроницаемо, глаза холодно блестели. Бесцеремонный и немного пугающий, он никогда не выставлял эмоции напоказ. Сэм иногда задумывался о том, что отчужденность Финна связана не столько с особенностями его личности, сколько с потерей брата во время службы. Доктор Кеннеди никогда не говорил об этом. Даже если чувствовал боль, горе или даже вину, то никогда не подавал никаких признаков.

Финн обладал солидным опытом в травматологии, также он прошел переподготовку и стал квалифицированным кардиохирургом.

Его суровая манера общения не давала ему заводить много друзей среди сотрудников больницы, но о его репутации врача ходили легенды. В отличие от большинства коллег, Финн старался держать личную жизнь подальше от работы, но слухи все же просачивались. Например, Сэм уже успел услышать о романе между главой отделения и Эви. Той самой Эви — старшей сестрой Лекси, которая была врачом неотложной помощи.

Сэм встал из-за стола и протянул Финну руку, но тот отмахнулся.

— Как вы тут? Осваиваетесь? — спросил доктор Кеннеди, усаживаясь в кресло напротив.

— Все хорошо, спасибо, — ответил Сэм. — Все очень гостеприимные. Да, и спасибо за контакт, — сказал Сэм. — Сейчас эта фирма ищет для меня подходящее жилье, которое я мог бы купить.

— Пресса хотела бы получить интервью, — сказал Финн. — Вы не против?

— Конечно. Я уже беседовал с парой журналистов по телефону. Они хотят фотографии, но, боюсь, моя пациентка для этого не подходит. Бэлла Локхарт кажется мне слишком застенчивой.

Финн хмыкнул:

— Может, это ее последний шанс побыть в центре внимания.

— Надеюсь, что нет, — отозвался Сэм. — Я бы хотел продвинуть ее в очереди на трансплантацию, но у нее легочная инфекция. Боюсь, придется ждать и смотреть по ситуации.

На лице доктора Кеннеди не отразилось ничего при упоминании фамилии Локхарт.

— Каковы ее шансы? — спросил он.

— Ей необходима пересадка в течение ближайших двух месяцев, — ответил Сэм. Он оставил страшные, не сказанные вслух слова висеть в воздухе.