В полном изнеможении рухнул он в свое кресло, этот господь бог.

Да, помнится, тот служащий банка, возвращаясь в один прекрасный день со службы и держа уже наготове ключ, внезапно свалился на тротуар всего метрах в десяти от своей двери…

Послышались торопливые шаги на лестнице, наверху хлопнула дверь. Это Пьер вернулся из кино, и, должно быть, прежде всего бросился сейчас к плите посмотреть, что сварено на обед.

И Жанте, пристально вглядываясь в прикрепленную к стенке букву своего незаконченного алфавита, алфавита Жанте, над которым он много лет работал, внезапно закрыл глаза — у него защипало веки.

Не было в нем ни гнева, ни злобы. Даже горечи не было. Пальцы его тихо шевелились. Он раскрыл ладонь, вновь закрыл ее, снова раскрыл и нерешительными, нежными движениями принялся поглаживать кожаную обивку своего старого кресла.

На этот раз он явился сюда уже не рядовым просителем и лишь мимоходом бросил рассеянный взгляд на посетителей, которые ожидали на скамейке, прислонясь спиной к стене, густо обклеенной ведомственными распоряжениями. Он обратился через барьер к дежурному бригадиру, выслушивающему сетования скромно одетой женщины, которая со слезами рассказывала ему, как на Больших Бульварах какой-то жулик — совсем еще ребенок, господин офицер, я уверена, ему не больше четырнадцати! — вырвал у нее из рук сумку.

— Я к инспектору Горду, мне назначено, — сказал он, прерывая ее монолог.

— Он ждет вас. Можете подняться. Как пройти, знаете?

Прежде чем идти сюда, он предусмотрительно позвонил Горду, который не выразил при этом никакого удивления. В первой комнате двое мужчин печатали на машинках, и какой-то алжирец сидел на стуле, ожидая приема. Жанте указали на дверь, которую он хорошо помнил.

— Постучите. Да не бойтесь, стучите сильнее, там, вероятно, открыто окно.

Горд сидел без пиджака, на столе стояла начатая кружка пива.

— Входите, Жанте. Я ведь знал, что мы с вами еще встретимся.

Инспектор смотрел на него с откровенным любопытством и не скрывал своего удивления по поводу перемены, которая произошла во всей его манере держаться.

Жанте это польстило, ибо у него самого было ощущение, будто он стал наконец взрослым. Он держался все еще робко. Но это было скорей от неловкости, вернее сказать, с непривычки; он как-то еще не смел смотреть людям прямо в глаза.

Однако уже одно то, что он позвонил Горду, было само по себе знаменательно, и так как Горд не задавал ему никаких вопросов, он прямо заговорил о цели своего посещения.

— Я пришел просить вас об одной услуге. Мне нужно выяснить одну вещь. Вам это сделать нетрудно, а мне почти невозможно.

В глазах инспектора появилось выражение иронии, впрочем, не язвительной, а скорей доброжелательной.

— Мне нужно узнать фамилию и адрес одного человека. Вы понимаете?

Теперь Горд нахмурился и старательно стал пожелтевшим большим пальцем уминать табак в своей трубке.

Словно бросаясь в воду, Жанте продолжал:

— Мне известно, что его имя Жак. В Рульском полицейском участке они ничего мне не хотят сказать, а гостинца не имеет права сообщать адреса своих клиентов.

— Вы что, уже туда ходили?

— Был не я. Другой человек.

— По вашему поручению?

— Нет.

— Может быть, вы все-таки объясните…

— Это одна старая дева, она живет этажом выше меня. Моя жена отдала ей на воспитание своего сына…

Горд почесал себе нос.

— Так у нее был сын?

— Я узнал об этом только три дня назад.

— Прижила она его еще до вас?

— Да. Ему сейчас десять. Когда я встретил ее, он находился у кормилицы. Вам не было это известно?

— Я ведь никакого подробного дознания не проводил. Это было обычное, рядовое происшествие. Жалобы никто не подавал. Одного не понимаю — зачем вам эта фамилия и этот адрес. Главное, не понимаю, при чем тут ребенок.

— Ребенок ни при чем.

— Ну, так в чем же дело?

— Мне необходимо увидеть этого человека.

— Он знает о существовании мальчишки?

— Он никогда его не видел. Но последний год это он платил за его содержание.

Горд задумчиво покусывал чубук своей трубки. Он по-прежнему смотрел на него с любопытством, но в глазах его появилось выражение некоторого удовлетворения.

— Вам-то откуда все это известно? Это старуха открыла вам глаза?

— Да. Она тоже не нашла его адреса, а ей нужны были деньги.

— И она пришла требовать их у вас, а? Так все начистоту вам, значит, и выложила? Вот видите, говорил я вам, десять, сто раз говорил, а вы не хотели верить.

— Простите меня.

— Что же вы хотите теперь от этого человека?

— Хочу с ним встретиться и поговорить.

— О чем?

— Я думаю теперь, что письмо адресовано ему.

— Вы все еще верите, что оно было, это мифическое письмо?