Он слышал, как мадемуазель Кувер медленно спускается, останавливаясь через каждые две ступени, затем спускается дальше. Потом шаги ее достигли площадки перед его дверью и остановились.

Ему казалось, что это длится целую вечность. Она не стала спускаться ниже. Но и не стучалась к нему в дверь. Им овладело нетерпение, потом беспокойство, он подумал, не стало ли старухе дурно, но тут вдруг вновь услышал ее шаги — на этот раз она карабкалась обратно, на свой четвертый этаж.

Он подошел к двери, распахнул ее и на пороге увидел мелькнувший кусок темной юбки.

Это было в четверг. Разгадка последовала только на следующий день, в пятницу, приблизительно в то же время дня. Он сидел в своем кресле, когда на лестнице послышались шаги и, как накануне, затихли перед его дверью. Неужели она снова, как вчера, постоит какое-то время в темноте и снова повернет назад?

С полминуты за дверью было совершенно тихо, потом, наконец, раздался стук в дверь.

Он тотчас же отворил и был поражен серьезным видом старой девы. На ее всегда бледном лице было выражение человека, решившегося на какой-то важный шаг, и даже одета она была хоть и не столь торжественно, как два дня назад для выезда в город, но и более строго, чем обычно одевалась дома.

— Я вам не помешала?

Она недоверчиво оглядела комнату, как бы удостоверяясь, что он один.

— Нисколько. Входите, пожалуйста.

Он указал на свое еще теплое кресло. Она отрицательно покачала головой.

— Это слишком низко для меня. Я предпочитаю стул.

Она внимательно оглядывала белые стены, чертежи букв, кисти, мокнущие в стакане, затем незаметно бросила через полуоткрытую дверь взгляд в столовую, которая столько времени была резиденцией Жанны.

Должно быть, она знала квартиру в мельчайших подробностях по ее рассказам, да, вероятно, и многие подробности их жизни тоже. А может быть, она уже бывала здесь в его отсутствие?

Не решаясь сразу начать разговор, она скрестила руки на животе. И он понял, что разговор будет долгим. Словно какой-то механизм внутри нее медленно приходил в движение; потом все же он заработал, и бледные губы зашевелились.

— Поверьте, не от хорошей жизни я к вам пришла…

Неподвижный взгляд ее был устремлен не на него, а на окно. Она помолчала немного, по-видимому, ожидая, что он придет ей на помощь, будет задавать вопросы.

— Вы не догадываетесь, зачем я к вам пришла?

— Нет.

— Да, выходит, она была права.

— Вы о Жанне говорите?

Он не чувствовал в ней никакой симпатии к себе, напротив. Казалось, ее даже покоробило, что он так просто произнес имя покойной.

— Если бы не мои глаза, а из-за них у меня все меньше заказчиц, и не начало учебного года…

Он начинал уже понимать, что речь пойдет о каких-то деньгах, но даже отдаленно не представлял себе всей правды. Между тем, при жизни Жанны, у него иной раз возникали некоторые вопросы относительно старухи, но он не пытался искать на них ответа, это вообще было ему не свойственно.

— Ведь за лето он еще подрос, мне придется одеть его заново с ног до головы.

Перед ним сидела статуя, каменное изваяние. Она не двигалась. Лицо оставалось неподвижным. Только губы после продолжительных интервалов, во время которых глаза ее по-прежнему были устремлены в окно, медленно начинали шевелиться.

— Теперь, когда ее нет и некому о нем позаботиться…

Ему показалось, что он понял.

— Вы хотите сказать, что Жанна помогала вам?

Это не удивило его. И все же тут было что-то неприятное: где же она брала на это деньги?

— Ну само собой, это она платила мне за его содержание…

Она обратила на него сердитый, недоверчивый взгляд.

— Поверьте, я предпочла бы воспитывать его дальше одна, не так-то приятно было мне идти к вам…

— Значит, Пьер…

— Любая женщина догадалась бы сразу. Если бы вы, как всякий мужчина, не так были заняты собой, вы бы тоже это поняли… Я собиралась идти с этим не к вам, а к господину Жаку… Я ходила в полицию, туда, на улицу Берри, где они занимались ее делом, спрашивала у них его фамилию и адрес… Они отказались дать мне его…

Так вот, значит, зачем она позавчера надевала свое лучшее платье и ожидала автобус на углу бульвара…

— Я и в гостиницу «Гардения» ходила. Они были со мной очень любезны, но сказали, что не имеют права сообщать адреса своих клиентов. Хоть бы она, уходя туда, шепнула мне, что я теперь должна делать…

Пьеру сейчас нет и десяти. Значит, ему было года полтора, когда Жанна вошла в жизнь Жанте. Она никогда не говорила, что у нее есть ребенок. Дождалась, чтобы ему исполнилось шесть лет, когда надо было идти в школу, и поселила его в этом же доме у старой девы.