– Как ты понял? – Кажется впервые в голосе Вероники не было надменной интонации

– А я не понял… Было ясно, что нас не хотят отпускать. Нам не дали бы уйти ни по реке, ни по земле, но река давала возможность спрятаться или и вправду уйти… Во всяком случае, я на это надеялся. Если у Стасика с этой стороны реки был наблюдатель, то мы живы только благодаря его любви к искусству. То, что Стасик не захочет нас сопровождать, было для меня полной неожиданностью, я чуть было не повернул за ним.

– И почему не повернул? – голос Алехина прозвучал неожиданно мрачно.

– Не знаю почему… наверное, я просто испугался.

– Стасика ты, что ли, испугался? – голос Алехина все мрачнел и мрачнел

– Нет, я испугался, что мы не успеем… Пока бы мы возвращались за ним, пока поплыли бы обратно… Я боялся с того момента, как мы начали сооружать плот, боялся, что не успеем, всё ждал подвоха, а тут всё гладко, всё сладко…

– Командир, давай ты и впредь не будешь поворачивать, даже думать об этом не будешь – мальчик там или девочка. Ладно, майор?

Я промолчал. Наверное, Алехин прав. Мы – не спасатели. Спасают другие. Мы тут, чтобы ходили караваны – табак в одну сторону, мечи в другую. Линия каравана не должна прерываться. И это важнее мальчиков и девочек. Но Алехин был мрачен не из-за этого. В глазах сержанта я фактически признался в том, что хотел совершить предательство. Всегда непросто привыкаешь к мысли, что люди – разные не только внешне: они и думают по-разному. Еще труднее смириться с тем, что эти самые «разные» правы – в отличие от тебя. Мне было бы легче услышать это от Сявы…

– Сержант, обустраивайте лагерь. И еще – мне нужно круглосуточное наблюдение за рекой. Думаю, гости у нас появятся дня через два, но лучше перестраховаться. И еще – нам придется соорудить еще один плот… Теперь вы, Вероника. Через два дня вы должны быть в такой форме, чтобы мы все могли просто отдыхать, когда вы будете разбираться с нашим мальчиком.

Вернусь в Киев – не смогу спать в нормальной квартире, на нормальной кровати – будет не хватать жучков, мошек, ночных шорохов… Я отошел метров на сто от моих бойцов и продолжал углубляться в лес, раскинувшийся на этом берегу. Через два дня сюда должен прибыть караван из Ростова. По моей просьбе и с благословения Лысой Горы Вероника связалась с тамошними ведьмами. Вместе с караваном должна прийти и помощь. За пару километров до места, где Стасик караулит очередную добычу, мы соединимся с ростовскими военными и магом, посланным в помощь Веронике. Дальше всё просто – ждать, когда друзья нашего мальчика покажутся, и надеяться на то, что мы с ними справимся, причем сделаем это до того, как еще один караван пополнит список пропавших. Обычная мышеловка. Только наша мышка при случае слопает не только приманку. Меня немного успокаивала мысль, что Вероника, не будучи особо сильной ведьмой, по ее же словам при желании может повторить те фокусы, которые погубили караваны, и даже тот, с помощью которого пытались избавиться от нас… Повторить, но не остановить. А тревожило меня то, что я совершенно не представлял себе – зачем? Зачем убивать людей столь изощренными способами? Даже не попытавшись завладеть их имущество… Кому-то мешают караваны? Тогда для чего было пытаться убить нас – мы были и так достаточно напуганы, чтобы после нашего рапорта ни один караван не прошел этим маршрутом еще долгие годы. Не понимаю…

Продолжая идти через лес, я и не заметил, как вышел к руслу небольшого ручейка, пробивавшего себе дорогу к реке… Сотни безымянных потоков сливаются в имени реки. Причины – всегда безымянны.

– Олекса-а-а!

Что за черт?! Если бы я умел шевелить ушами, они бы сейчас заняли место на макушке. Да нет, послышалось, только журчание воды, да шум ветр. Послышалось…

– Олекса-а!

Вот те на – два раза одно и то же послышалось, очень интересно. Строго говоря, я – Алекс, а не Олекса, а если быть абсолютно точным, то вот уже две недели как я майор Каховский. С другой стороны, одна особа называла меня Олексой, хотя это было очень давно – примерно тысячу лет назад…

– В прошлый раз ты меня прекрасно слышал, Олекса… – голос стал громче и обрел направление. Странная штука сознание – то, что голос реален, я понимал, а вот поверить в то, что кроме голоса так же реальна и женщина, произносившая эти слова – это я понимать отказывался. Лесок оборвался поляной, на которой возвышался шатер, судя по цвету, сшитый из традиционных плащей учеников ведьм – такая же переливающаяся всеми цветами радуги ткань, впрочем, может, и наоборот: сестра этой палатки пошла на плащи ученикам. У входа в шатер меня поджидала женщина с иссиня-черным луком и полным колчаном стрел. Эта женщина действительна была реальна – чувствуя себя персонажем сказки о Шамаханской царице, я пошел навстречу Мокаше, или, как ее зовут на Лысой Горе, – Старшей Хозяйке.

– Красивый лук, Мокаша

– Это всё?

– Что значит – «всё»?

– Всё, что ты хочешь мне сказать?

По-моему, она надо мной издевалась. Пошел Алекс погулять по лесу встретил ведьму, зашел к ней в шатер… В сказках из шатра два выхода – один на сковородку к ведьме-людоедке, второй – с мечом-кладенцом на лютого ворога. В жизни, подозреваю, всё ограничивается сковородкой, пусть и не в буквальном смысле.

– Хорошо выглядишь, – я продолжал выжимать из себя остатки светской беседы. Эх, видела бы мама, как я одет, беседуя с дамой.