Какое влияние оказало английское восстание на революционные настроения людей за рубежом, неизвестно. Как бы то ни было, война и сопутствующие ей бедствия и налоги должны были подбросить достаточно топлива в топку недовольства. И все же война давала работу и деньги оружейникам, возчикам, продавцам зерна, пекарям, коннозаводчикам и сотням мастеровых других профессий, не говоря уже о лучниках, пехотинцах и о тех, кто обслуживал армию. Люди того времени не говорили о войне как об экономическом стимуле, зато оставили много свидетельств о том, какое тяжелое бремя она накладывала на бедняков. «Необходимо взять за принцип, — писал Виллани, — что за войну не должны расплачиваться бедняки, платить должны те, кому принадлежит власть».

Герцог Анжуйский не признавал этот принцип; охота за деньгами, которую он развязал начиная с февраля 1382 года, спровоцировала во Франции новую волну бунтов. Ожидавшееся наследство — Неаполитанское королевство — в случае отречения от трона королевы Джованны грозило сорваться. Де Куси вновь вызвали из Пикардии для консультаций, однако, не послушав его совета, герцог вознамерился повести армию в Италию. На встрече с купеческими старшинами и знатными буржуа в январе 1382 года он, похоже, сумел вырвать у них согласие на новый налог на вино, соль и другие продукты. Поскольку он боялся народного гнева, эдикт был подписан тайно, а назначение на прибыльную должность главного сборщика налогов провели в Шатле за закрытыми дверями. Многие с охотой бы согласились, однако боялись публично в том признаться. Двор в Венсенне испытывал не меньший страх.

Когда торговцы и путешественники разнесли весть о новом налоге, не только в Париже, но и в Лане, Амьене, Реймсе, Орлеане и Руане вспыхнули бунты. Представитель столичной буржуазии Жан де Маре, пожилой уважаемый и красноречивый адвокат, служивший всем королям, начиная с Филиппа VI, тщетно пытался убедить герцога Анжуйского отменить эдикт. Владельцы магазинов не пускали сборщиков налогов, явившихся оценивать их оборот; горожане хватали оружие, забили в набат и накидывались на налоговые конторы. Гнев народа подогревали «английский пример» и даже «письма и записки от фламандцев». Дело было, однако, не столько в совместных действиях, сколько в страхах правящих кругов.

В конце февраля мятеж в Руане, столице Нормандии, разгорелся не на шутку. Знатные виноторговцы, узнав о новом налоге на вино, решили возбудить народное сопротивление и при этом не скомпрометировать себя. Они обратились к ремесленникам и мелким купцам: стыдно, мол, подчиняться новому налогу, — и напоили всех дармовым вином. Под крики «Haro!»(этот возглас означал вызов) — против правительства и против сборщиков налогов — толпа из двухсот нетрезвых торговцев ринулась в ратушу и принялась бить в набат. Так началась знаменитая «Гарель».

Собрав сторонников, торговцы принялись грабить дома богачей, взламывали сундуки, выбрасывали на улицы вещи, разбивали окна, вскрывали бочонки с вином и выливали все, что не смогли выпить. Они нападали на священников, ростовщиков, евреев, на дома бывших мэров, набат гремел всю ночь. Богачи бежали, укрывались в монастырях, а нескольких королевских чиновников и сборщиков налогов убили. Главу торговой гильдии, толстого и глупого, прозванного за дородность фигуры Большим Жаном, против его воли назначили вожаком и пронесли по улицам на троне, компрометируя тем самым богатых буржуа, которые желали остаться за кулисами.

К восставшим присоединилось множество обеспеченного люда, и мятежники напали на аббатство Сан-Уэн. Это аббатство ненавидели за то, что оно владело большими земельными угодьями, и за особые привилегии. Двери разбили топорами, конторские книги сожгли, аббата заставили подписать отказ от всех долгов. Тот факт, что документы сформулированы правильным юридическим языком, доказывает роль, сыгранную в восстании верхним слоем буржуазии. Впоследствии на торжественном собрании на рыночной площади толпа обратилась с петицией к толстяку-«королю», дескать, объявил нас свободными от налогового бремени. Некоторые, глядя на это представление, смеялись и качали головами.

Богатые буржуа, во избежание королевской опалы, направили в Венсенн делегатов с просьбой о помиловании. Королевский совет, опасаясь, в свою очередь, распространения восстания на другие города, посоветовал мальчику-королю не демонстрировать гнев, а постараться успокоить разбушевавшихся людей. Как и подобало носителю священного королевского титула, Карл VI выехал в Руан, где магистраты, явно встревоженные беспорядками, посулили передать в казну определенную сумму в обмен на прощение. В целом, конфликт удалось притушить, но не загасить окончательно; недовольство готово было вырваться наружу при любом удобном случае, причем с обеих сторон.

Не успел утихомириться Руан, как восстал Париж. Объявить публично о новом налоге никто не рисковал, пока некий глашатай за деньги не выехал на рыночную площадь. Он обратил на себя внимание народа тем, что пообещал вознаграждение за возврат золотого блюда, украденного из дворца, после чего объявил о новом налоге и, ударив шпорами коня, галопом умчался прочь. Когда новость распространилась по городу, люди собрались во множестве и поклялись «ужасными клятвами» ничего не платить и сопротивляться. Последовали аресты подстрекателей — носильщиков, жестянщиков, свечных мастеров, пекарей, точильщиков, портных, то есть ремесленников, мелких торговцев и слуг. На следующее утро, 1 марта, когда на рынке Ле Аль сборщик налогов потребовал деньги у женщины, продававшей салат, «рыночный люд» напал на него и забил до смерти.