Так что, Димка, ты должен быть сильнее меня.

— Несправедливо, да? — я хмыкнул и машинально хлопнул по карману в поисках сигарет. И тут же вспомнил, что только что выбросил пустую пачку в мусоропровод рядом со электрощитком.

— Ладно уже, что я, маленький, что ли? — миролюбиво и как-то даже снисходительно сказал Димка. — Давай уже деньги, сбегаю.

— В кармане куртки возьми.

Димка выбежал из кухни.

— Только осторожно там, под машину не попади! — крикнул я ему вслед.

— Давай деньги, — вздохнул Димка. — Что с тобой делать…

— Только осторожно там, хорошо? — я протянул ему "пятерку", другой рукой отряхивая зеленую панаму, надетую на колено, от песка. — Под машину не попади. Знаю я, как ты носишься.

Димка укоризненно, словно умиляясь моей наивности, покачал головой.

— Откуда тут машины, на острове?

В детстве я никогда не понимал, зачем взрослые кричат детям «осторожно, не попади под машину!», как будто дети только того и ждут, что под колеса прыгнуть. Меня это раздражало. А когда появился Димка – сразу понял, зачем.

Но это не помогло.

Это как в зеркало смотреться перед выходом. Никому не помогает.

— Не бросай меня, хорошо?.. Больно как…

«Больно как» — эхом звучит в ушах.

Врач качает головой. Да ну нет же. «Та не», как Димка говорит.

Разбитое стекло.

Окровавленный кулак.

Темнота.

Яростный крик.

Ни перед кем не становился на колени. Никто не мог поставить. Сбить с ног могли, поставить на колени - никак.

А тут упал, грохнулся, удара об пол не чувствуя. Болью скрутило.

Горем.

Мой яростный и страшный крик. По-моему. Мой? «Та не», - Димка, ну скажи, что нет.

Темнота.

Я открываю глаза.

Что это за монотонный вой, который я слышу? Нет, ну правда — что это? Димка, ну ты ж у меня умный мальчик, не по годам просто, ответь. Ты ведь знаешь, точно знаешь. Тебе ж завтра в школу за учебниками идти, помнишь? Ну ты можешь сказать хоть слово? Я ж прошу. Не кто-то там, а я. Хотя бы слово, ну хоть глазки открой. Что ж ты холодный такой, а… Нет. Нет! Не смей! Не смей, слышишь?! Не смей умирать.

Объясни мне хотя бы перед смертью, что это за монотонный вой?

Ха, а я понял и без тебя. Это ж я вою. Точно, я.

Все, Димка, вставай. Хватит.

Доктор, но ведь он сейчас встанет? Я у тебя, сука, спрашиваю, отвечай! Какие, нахер, "уберите руки", я у тебя спрашиваю — встанет или нет? Так же не бывает, чтобы Димка просто так — умер. Вот так просто и страшно…

Темнота.

Мой яростный…

…вот так просто и…

…страшный.

Крик.

Я рос в девяностые, когда воздух свободы густо смешивался с анархией, законы не работали, и можно было делать что угодно, а на улицах, как в любую эпоху перемен, внезапно оказалось очень много детей с волчьими взглядами и стайными повадками. Димка же – в начале двухтысячных, когда как-то незаметно все начало налаживаться и вырисовываться, но волчат на улице почему-то стало даже больше, чем в девяностые, и все почему-то были из Донецкой и Луганской областей. Димка, например, приехал в Днепропетровск из Дибальцево.

Димка-старший вырос еще в СССР, когда ни о каких волчатах на улице не могло быть и речи, а детям вешали на шею красный галстук, который был с нашим знаменем цвета одного. И это правда кое-что да значило.

Две границы моей жизни. Маленький Димка, — тоненький лучик света, грустная улыбка, светлые волосы и мечтательные карие глаза, неумелые, но талантливые рисунки в тетрадке по математике вместо классной работы, а иногда и вместо домашнего задания, любовь к «Манчестер Юнайтед» и вечно исцарапанные руки, — где только умудрялся? Взрослый длинноволосый Димка, — спокойный сильный голос, татуировка — синий скрипичный ключ — на правой руке, готовность прийти на помощь и шрам на подбородке, сигарета за ухом и гитара в углу, золотые искры в зеленых глазах и вера в Бога.

И между ними — я.

Мое кино кончилось, я был лишь персонажем между ними. Между Вацко Дмитрием Евгеньевичем 1994 года рождения и имеющим судимость Карташёвым Дмитрием Валерьевичем. Когда я родился, Димка ходил с красным галстуком по Ташкенту и очень этим гордился, еще не зная, что где-то за полмира в Украине родился я. Когда родился Димка, мне было одиннадцать, - столько же, сколько и ему, когда мы встретились. Интересно, родился ли кто-нибудь, для кого был бы важен Вацко Дмитрий Евгеньевич, от жизни которого осталась только черта между датами на могильном памятнике?