Девушки вежливо хихикнули.

— Тогда мне эта, — не стал отказываться Скрепер, указав на красивую рослую блондинку. Она, дождавшись кивка хозяина, сразу пересела на его сторону.

Далее по сценарию следовала расслабуха.

Закончилась она здесь же, в номерах, буквально через час. Его сняли прямо с блондинки, грубо нарушив все физиологические процессы. И сейчас он стоял перед Гнедышевым не только без пистолета, но и без трусов.

— Все же соблазнился, Петр Николаевич? — спокойно, несмотря на положение, спросил Скрепер. Теперь его жизнь в максимальной мере зависела от его спокойствия. Все как в покере, только на кону нестандартная ставка.

— Значит, так, Виктор Александрович! — поставил точки над i Гнедышев. — В принципе я принимаю ваши предложения. Разве что с парой поправочек.

— Каких же? — поинтересовался Скрепер. Отсутствие трусов его в этой ситуации напрягало куда меньше, чем отсутствие пистолета. И Пашки.

— Партнерство наше будет происходить в три этапа, — спокойно объяснил Гнедышев. — Во-первых, я попытаюсь узнать, где порошок.

— Пытать, что ли, меня будешь? — не выдержал Скрепер.

— На первом этапе — нет.

— А на втором?

— Попробую выяснить насчет твоей армии.

У Скрепера мучительно заныло под ложечкой. Если выяснит, ему конец. Но вслух спокойно спросил:

— И третий этап?

— Если первые два пройдут по плану, ты дашь мне счет, и я переведу деньги.

— Хорошо, — безразлично согласился Виктор. — В принципе это мой же план, только дольше.

— Я рад, что тебе все нравится, — закончил беседу Гнедышев и вышел.

Скреперу даже девушку вернули. Только в комнате заперли с решетками крепкими и двумя вертухаями — у двери и под окном.

Девушка была все такая же симпатичная и фигуристая. Но желаний у Скрепера больше не вызывала никаких.

Али с Маратом сидели в машине и отсчитывали длинные три минуты. Они действительно бывают очень длинными, когда состоят из ста восьмидесяти секунд спрессованного ожидания.

Наконец минутная стрелка закончила третий круг. Отсчет начался тогда, когда Владимир шепнул в рацию одно короткое слово «Есть!». Это означало — цель рядом и ничто не мешает.

Марат посмотрел на Али.

— Ждем, — кратко сказал тот.

Еще два круга.

— Ждем, — повторил старший. Он не мог поверить, что Владимир не сумел справиться с рекламным толстяком. Конечно, этот бывший неверный не был лучшим его бойцом. Но не с таким же противником облажаться.

Он уже все глаза проглядел, пытаясь увидеть в ночи бредущего под стволом Владимира рекламиста, однако желанная картинка оставалась пока только в его воображении.

После седьмой минуты ждать было нечего.

— Ладно, пошли, — сказал Али, достав и быстро перезарядив «стечкина». Марат вздохнул с облегчением: уж лучше бой, чем его ожидание.

Однако бой в их планы никак не входил, поэтому почти бегом спустились к берегу по соседней тропе. Почти — потому что Али не только бежать уже не мог, но и быстро ходить ему было мучительно тяжело.

Теперь, подходя к месту предполагаемых событий с другой стороны, можно было попытаться остаться не при делах, если положение этих самых дел оказалось бы не в их пользу. Конечно, если их не попытаются обыскать…

Впрочем, ничто не предвещало засады. И не свидетельствовало о только что происшедшем боестолкновении.

Непонятка, так не любимая всеми, кто воевал.

— Володя, — вполголоса позвал Али.

Марат неодобрительно улыбнулся: если б Али был в лучшей форме, он бы так не торопился.

— Володя! — уже почти в голос позвал старший.

Из ивняка не доносилось ни звука. Они явно были здесь одни.

Изощренному слуху Марата послышалось какое-то движение. Он мгновенно поднял пистолет, но звук не повторился.

Еще несколько осторожных шагов — и они у тропки, ведущей наверх, прямо к их машине.

— Вот он… — сдавленно прошептал Марат.

Тело Володи лежало в кустах, он был еще теплый.

Рекламиста же не было ни слышно, ни видно. И вообще тут больше никого не было, час не тот для приречных гуляний.

Но кто-то же превратил полного сил бойца в бездыханный труп?

Вот здесь они ошиблись. Тело бездыханным не было. Пульс у Володи прощупывался, слабый, но явственный.

— Эй, парень! — зашептал ему в лицо Марат. И неуместно подумал, что, подойди он в такой ситуации к своему бойцу, обратился бы к нему иначе — брат. — Ты меня слышишь, парень?