— Странный ты. Благодаришь за что? Люди должны понимать друг друга не только, когда жалуются. И, по-возможности, помогать. Я — археолог, при нашей жизни все время нужно стаей жить, на раскопках — не в гостиницах живем, — помолчав, он совсем серьезно повернулся к собеседнику уже всем туловищем, и продолжил, опустив глаза. — Я понимаю, тебя этим вопросом жизнь достала, но спрошу. Не хочешь — не отвечай, ничего тут нет, ты же не карлик — почему не вырос? Травма была?

Сергей без особых подробностей коротко рассказал попутчику свою историю болезни, тот поднял глаза, в которых абсурдно — на его мужественном лице — светились какие-то злые слезы:

— Как ты так жить собираешься? И чем? Знаешь, я здоровый сильный мужик, много чего в жизни пережил и видел, а вот поставил себя в твою ситуацию и, честно, — понятия не имею, чтобы я делал, как жил бы. Кажется, какая может быть разница, мелкий ты или высокий — правда в том, что есть она — разница эта. По крайней мере, в нашей стране — есть. Может, в Лондоне, где такие панки по улицам бегают, что ни один сюрреалист не придумает, и не заметили бы, хотя насчет работы там — тоже сомневаюсь, — он налил в оба стаканчика коньяк и подавая Сергею, уже чуть веселее добавил:

— Знаешь, времена меняются, главное — пробуй, пытайся делать хоть что-то! Не запирай ты себя от мира: он тебя все равно достанет из твоей ракушки — пусть лучше над тобой ржут и бояться, но ты дашь себе шанс. Давай! За шанс! Он, знаешь, всегда неожиданно в жизни появляется, но если в клетке своей прятаться будешь — никогда! — Они выпили коньяк и сидели молча, думая, каждый о своем: здоровяк-археолог — что все его неприятности и трудности в жизни — ничто по сравнению с судьбой этого красивейшего лицом и уродливого ростом молодого мужчины, а Сергей — что тезка прав, но не знает он, что сломать себя, вытравить из всего своего существа страх и выйти в обычную жизнь — сил у него нет, и поэтому едет он в Питер разыскивать друга, чтобы иметь возможность просто на что-то существовать внутри своей захлопнувшейся много лет назад ракушки.

— Пойдем со мной, я покурю в тамбуре, а ты хоть умоешься, — археолог встал и ждал, глядя на Сергея, который смотрел на него нерешительно. — Пошли, никто тебя не заметит, а если заметит, подумает, что показалось, все уже пьяные.

Улыбнувшись, Сергей послушно-тихо встал и, вытащив из сумки небольшое полотенце, прошел к двери. Они шли по коридору вагона, слыша порой оглушающие своей неожиданностью взрывы хохота или пения из разных купе, и Сергей почти совсем успокоился — все были заняты потреблением алкогольных напитков и завязыванием дружбы на одну ночь с соседями по вагону или купе. Тезка, показав Сергею на дверь туалета, потянулся к ручке, чтобы открыть тамбур, сказав только:

— Закончишь, приходи ко мне, не торопись, я столько часов не курил, что время проведу с пользой для здоровья, — и поднял немного вверх, словно доказательство, что ему действительно есть чем заняться, неоткрытую пачку сигарет.

Сергей кивнул и несмело открыл дверь, из-за которой на него лавиной повалил ужасный туалетный запах, но он заставил себя войти.

Закрыв дверь уже изнутри, он огляделся в маленьком, таком грязном помещении, словно его пачкали специально, чтобы попавшему сюда было страшно дотронуться до всего окружающего. А движущийся поезд, делавший касания неотвратимыми, напоминал монстра, бросающего просто вынужденного воспользоваться данной услугой путешественника в грязную помойку. Кое-как справившись с отвращением, Сергей все-таки воспользовался туалетом и, повернувшись к рукомойнику в надежде смыть грязь хотя бы с рук — вода пахла, как будто труба была подведена к унитазу и совершала кругооборот, он, отвернувшись, ополоснул руки, вытер их полотенцем и, уже открывая дверь, подумал:

— Наверное, люди с нормальным ростом чувствуют себя не так плохо — им не приходится упираться лицом прямо в унитаз.

Он вышел в тамбур, где его новый знакомый курил, стоя у открытой двери. Увидев Сергея, он улыбнулся:

— Нормально все? Выжил? Запах от тебя теперь час точно туалетный будет, — выбросив сигарету, он похлопал Сергея по плечу:

— Ладно, пойдем, попробуем спать лечь, но народ — веселый, не похоже, что угомонится.

Они шли по коридору, когда неожиданно дверь одного из купе со звоном, почему-то разбитого стекла, открылась, и огромный мужик вывалился из него вместе с гитарой в охапку и хохотом. Повернувшись и увидев внизу перед собой Сергея, он развеселился еще больше, проорав на весь вагон:

— О, циркачи? Пошли к нам, выпьем, — и указал на и так напоминавшее банку с килькой, забитое людьми купе.

Сергей смотрел на него, видимо, слишком серьезно для момента, и мужик открыл рот, чтобы сказать что-то, когда археолог позади Сергея также весело-раскатисто ответил:

— Спасибо, земляк, мы уже все, что было выпили, не можем больше — представление завтра давать, — и стал подталкивать Сергея дальше.

Здоровый опять же дружелюбно и понимающе закивал:

— Жаль, конечно, но понять можно, — и завалился, гремя гитарой о дверь и рискуя превратить ее в деревянный мусор, обратно в шумящее комментариями, песнями и смехом купе.

Вернувшись в спасительные четыре «картонные» стенки своего «пятого», Сергей повернулся к тезке:

— Спасибо тебе! — и уже улыбаясь, просто чтобы понять того, добавил: — Зачем ты про представление придумал?

— Сереж, ты что хотел, чтобы я ему объяснять начал, что ты вообще никакой не карлик? И что причины твоего маленького роста никто не знает, и что ты — такой же, как он, только намного умнее и ниже? — отвечая вопросами, археолог стелил постель и, закончив свою, принялся за место Сергея, который, отвечая, в свою очередь, попытался препятствовать: