Когда я наконец отдышался и смог оглядеться по сторонам — Дима пытался прочесть записку, извлеченную из первой коробочки. Прочел, ничего, скорее всего, не понял и сунул коробочку в карман.

— Ох, ни хрена себе!.. — выдохнул он, поддев ногтем крышку второй коробки.

«Пехотинцы» сгрудились вокруг него и, тяжело дыша, разглядывали алмаз. Самое приличное из их междометий было что-то вроде «бляха-муха». Даже тот, что стоял за мной и, держа за воротник плаща, не давал подняться, и то, вытягивая шею, пытался разглядеть, что там, внутри футляра. Надо же, подумал я, тупицы тупицами, а ведь тоже понимают, когда красиво.

— Слышь, это… Ирка, — наконец заговорил Дима, — это он, да? Он ведь?

Блондинка нарочито медленно подошла поближе и заглянула в коробочку.

— Он.

— Тот, что мы искали, да? — никак не мог успокоиться Дима.

— Да, этот тот самый камень. Алмаз Шань-бао. Камень Желтого Императора.

— Слышь, это… А чего у него форма-то такая… Странная. Как будто череп…

— Трупным ядом разъело.

— Чего? — не понял Дима.

— Этот камень шестьсот лет пролежал во рту у покойника.

— Шестьсот лет? Иди ты! — искренне удивился Дима. — А на хрена его туда положили?

— Это длинная история, — неторопливо проговорила Анжелика, — но зато очень интересная. Мне торопиться некуда — если хочешь, могу рассказать.

Анжелика медленно полезла в карман куртки за сигаретами. На мой взгляд, она довольно незамысловато пыталась потянуть время. Зачем?

— Давай, — согласился Дима, — рассказывай. Мы ведь с пацанами тоже не спешим. Стогов все верно рассчитал: до самого понедельника здесь можно хоть танцы устраивать.

Анжелика закурила, выпустила струю дыма и начала говорить. Явно не торопясь, скучным, бесцветным голосом университетского лектора.

— Этому камню, — говорила она, — который ты, Дима, так небрежно сунул в брюки, между прочим, уже исполнилось две с половиной тысячи лет. Китайцы называют его «Шань-бао» — «Череп императора» и боятся как огня. Это один из самых крупных и самых древних бриллиантов на планете.

Его история началась за семьсот лет до Рождества Христова, когда на приисках где-то в джунглях Индокитая его нашел безымянный раб. Тогда этот камень был больше, он весил почти сто граммов и не было у него еще этого имени — Шань-бао. Чтобы вынести алмаз с прииска, раб всадил нож себе в бедро, засунул алмаз внутрь раны и только так смог преодолеть все линии охраны прииска. Целых три года камень пролежал под досками пола в его хижине, а затем раб, выбрав удачный момент, сбежал, добрался до Шанхая и там предложил камень одному из скупщиков краденого. Скупщик не смог преодолеть искушения — он заманил раба в гавань и той же ночью его утопил. А камень продал за двадцать тысяч юаней поставщикам императорского двора. Хотя неправедное богатство не сделало этого скупщика счастливым: через пару месяцев его нашли повесившимся на собственной косе…

Я сидел, прислонившись к колонне (кровоточащая рука, разодранный плащ, в боку болит так, что невозможно вздохнуть), и ловил себя на мысли, что давным-давно сошел с ума и на самом деле пребываю сейчас в сумасшедшем доме, в палате для лиц с особо разыгравшимся воображением. А буддийский монастырь, битком набитый головорезами, блондинка, неторопливо рассказывающая допотопные легенды, найденный мною бриллиант, напоминающий человеческий череп, — все это не более чем бред. Горячечный бред моего — не выдержавшего этой жизни — сознания.

— Желтый Император Цинь-Ши хуан-ди, правивший в то время Китаем, — продолжала Анжелика, — влюбился в этот алмаз сразу, как только его увидел. Он отдал его придворным ювелирам и велел придать ему соответствующую его размеру огранку и шлифовку. После этого камень потерял в весе почти половину, но даже мелкие осколочки были оценены в сто сорок четыре тысячи юаней. Чтоб ты знал, Дима, по тогдашнему курсу это миллионов двадцать — двадцать пять. Баксов.

Император Цинь-Ши правил Китаем долго и похоронен был с почестями. Гробницу его строили почти десять лет, и по площади она занимала почти десять гектаров. В день похорон вокруг могилы Желтого Императора живьем закопали в землю почти сорок тысяч его рабов и рабынь. А камень император завещал положить себе, мертвому, в рот и только в таком виде похоронить его тело. Говорят, что все живьем закопанные рабы умирали долго и мучительно, — земля вокруг могилы шевелилась еще несколько недель. И все это время умирающие проклинали своего беспощадного господина. Китайцы верят, что от этих проклятий тело Желтого Императора пропиталось жуткими ядами, от которых нет противоядий, и яды эти были так сильны, что смогли разъесть даже алмаз. Китайцы считают, что камень этот проклят и каждый, кто дотрагивается до него, уже обречен на скорую и мучительную смерть. Недаром у камня такая странная форма — форма мертвой человеческой головы.

Анжелика бросила докуренную сигарету прямо на ковер, аккуратно ее затоптала и принялась выковыривать из пачки новую.

— Ну что, дальше рассказывать? — равнодушно поинтересовалась она.

— Слышь, это… Интересная история-то, блин, — подал голос Дима. — Как кино. Ты, Ира, рассказывай, рассказывай.

— Рассказываю, — сказала она. — В следующий раз этот камень всплыл только через шестьсот лет. В смутную эпоху Пяти Воюющих Династий на границе Китая и Тибета задержали караванщиков, пытавшихся вывезти Шань-бао за пределы Срединной китайской империи. На допросе они показали, что купили камень у семьи Фан — знаменитой династии осквернителей древних могил. Караванщиков, разумеется, там же, на месте, четвертовали, а алмаз с тех пор хранился в императорских сокровищницах.

Почти две тысячи лет китайцы боялись даже прикасаться к проклятому бриллианту. Иногда камень пытались украсть, но каждый раз воры не протягивали и месяца — бывали схвачены, переданы в руки придворных палачей и казнены.

Так продолжалось до конца прошлого века, когда последний китайский император неожиданно решился продать древнюю драгоценность. Переговоры продолжались несколько лет, а затем за шесть миллионов франков Шань-бао выкупил некий французский коллекционер. Чтобы вывезти алмаз в Европу, француз нанял целую небольшую армию, но — не помогло даже это. Китайцы верят, что этот камень сам определяет свою судьбу. Если он не желал покидать императорских сокровищниц, все усилия грабителей были напрасны. Теперь же алмаз словно выбрал себе нового хозяина. В тысяча девятьсот тринадцатом году обоз, доставлявший бриллиант во Францию, попал в засаду, конвоиры были все до единого перебиты, а сам алмаз попал в руки Джи-ламы…