Она больше никогда себе ничего не покупала. Дом, в котором она жила, ее наряды, еда, слуги, драгоценности — все было оплачено, и довольно щедро. Мистер Холлингсхед одевал ее для сцены, а любовники — для выхода в свет.

В театре не было ни одной актрисы, которая могла бы похвастаться лучшими бриллиантами, мехами и нарядами. Пальцы Рози были унизаны дорогими кольцами, а когда она садилась в карету, запряженную парой великолепных скакунов, то укрывала колени соболиным пологом. Ливрейные лакеи, прислуживавшие ей, были одеты не хуже королевских слуг.

Имя Рози было у всех на устах, и если бы она захотела покинуть «Гейети», то перед ней распахнулись бы двери очень многих театров.

Достигнув сорокалетия, она поняла, что закат славы не за горами. Она никогда не считала себя настоящей актрисой, своим успехом она была обязана только внешности. И никакой грим не мог скрыть морщины и тот факт, что она больше не юная красавица из сказки, которую так долго представляла на сцене.

В сорок пять, хотя благодаря хорошему уходу она выглядела на десять лет моложе, она гордо покинула «Гейети». Лучше любого импресарио она понимала, что роли, которые ей могли бы предложить в других театрах, не для нее.

Она была не актрисой, она была девушкой «Гейети», а это совсем другое дело. Она участвовала в небольших сценках, если они были хорошо написаны и ей не приходилось изображать ничего эмоционального или драматического. От нее требовалось лишь выглядеть красивой и неподражаемо элегантной в платьях, скрывавших стареющие руки и шею.

И вновь гордость, не покидавшая ее ни в какой беде, подсказала Рози, что настала пора «опустить занавес». И лучше это сделать самой, чем позволить кому-то другому. Она ушла из театра в конце сезона. И не удивилась, когда Джордж Эдвардс, занявший место мистера Холлингсхеда, не стал уговаривать ее участвовать в следующей постановке, предназначенной для открытия нового сезона.

Рози заранее решила отказаться от любых приглашений, но, когда они не последовали, у нее только прибавилось горечи в душе. Эта горечь не покинула ее за годы, проведенные в одиночестве в очаровательной квартирке, окна которой выходили в Риджентс-парк. Квартиру приобрел для нее последний любовник, и Рози заранее побеспокоилась, чтобы он не смог отнять ее, когда их связь закончится.

— Мое! Мое! — повторяла она себе, понимая, что это очень маленькая и ничтожная компенсация за все ее потери.

Вначале из чистого любопытства ее навещали коллеги.

— Когда ты вернешься на сцену, Рози? — то и дело интересовались они.

— Мне нравится бездельничать, — отвечала она, и они ей верили.

Постепенно, однако, визитеров становилось все меньше, и поток приглашений на обеды и ужины тоже иссяк.

— Я одна, совершенно одна!

Горечь стала неотъемлемой частью ее мыслей, ее жизни, и Рози уже не пыталась избавиться от нее.

Теперь, вздрогнув, Рози почувствовала на себе взгляд Айны. Девушка ждала ответа на свой вопрос, чем ей теперь заняться. Рози разглядела испуг в синих глазах, так похожих на ее собственные. А еще она почувствовала, как дрожит сердечко Айны, страшась одиночества.

Девушка не представляла, что делать дальше, если тетка подведет.

Глядя на племянницу, такую прелестную, нетронутую, так похожую на нее саму, Рози, как будто кто-то ей подсказал, вдруг осознала, что видит перед собой орудие мести. К ней в руки попало средство отомстить за все страдания, и было бы глупо не воспользоваться им. Она отомстит тем, кто обидел ее, кто оставил ее в одиночестве утешаться одними воспоминаниями.

«Я им покажу!» Эти слова часто проносились у нее в голове, и сейчас они вновь зазвенели в ушах.

Однако вслух Рози с улыбкой, мгновенно стершей суровые морщины вокруг рта и усталость в глазах, произнесла совсем другое:

— Ну конечно, Айна, дорогая, ты должна остаться со мной. Я буду очень рада, если ты поживешь у меня!

Рози поступила мудро, когда начала копить деньги, чтобы отдать их в обращение хорошему биржевому маклеру. Один из ее любовников, исключительно богатый банкир, рассказал, что маклер, которого он нанял, умнейший финансист в Лондоне. Рози обратилась к нему за консультацией, а позже передала в его надежные руки весь свой капитал.

За десять лет он утроил сумму.

Ко времени ухода со сцены Рози стала чрезвычайно состоятельной женщиной, потому что сохранила все, что ей дарили. В конце концов, оставшись одна, она берегла каждый пенни просто потому, что скупость стала частью ее жизни. Впрочем, ей почти не приходилось тратиться, если не считать расходов на еду и одежду.

В доме у нее прислуживала Эми. Каждый день приходила кухарка, готовившая несложные блюда. Кроме того, была еще одна горничная, занимавшаяся уборкой.